Слово из трех букв - Игорь Аббакумов

И все-равно меня тянет поделиться с этим человеком всем, что на душе скопилось. А заодно получить объяснения насчет того, в чем я плохо разбираюсь. Выслушав мой скулеж, отец Кирилл некоторое время собирался с мыслями, а затем высказал свое мнение.

— В разных мирах и жизнь разная. Возьми для примера писателей. Те из них, которые прославились в твоем мире, не сумели этого сделать в нашем. Кто такой Лев Толстой? У нас это автор «Кавказских рассказов», которые публика высоко оценила, но лет через двадцать о нем забыли. А у вас это всемирно известный писатель. Достоевский? Я с трудом нашел о нем сведения. У нас это неудачливый заговорщик, который никак себя не проявил после отбытия наказания. Зато у вас он почему-то затмил Пушкина. И так по многим что нашим, что зарубежным писателям и поэтам. О любимом тобой Киплинге, вообще ничего невозможно найти. А все потому, что талант не при всякой жизни раскроется. Ваш Толстой видел народный подвиг при защите Севастополя. Благодаря этому он и сумел написать ту «Войну и Мир» о которой ты мне рассказала. А что он видел у нас? Нескончаемую возню на Кавказе? Подвиги и там были, но это все не то. Наш Африканский корпус тоже участвует в похожих войнах. Но на эпические события эти войны не тянут. Вот потому и не вдохновляют никого на написание истинных шедевров.

— С писателями и прочими творческими людьми мне все ясно. Те страсти, что они видели, были слишком мелкими для того, чтобы разбудить их талант. Потому многие из них и умерли безвестными. Но я ведь спрашиваю о народе. Народу что, тоже страстей не хватает?

— А получается Маша, что не хватает. Это у вас войны, смуты, а если и мир, то это не более, чем подготовка к новым войнам и смутам. Вы убиваете друг-друга в немыслимых количествах даже в мирное время. Но ведь это значит, что у вас общество постоянно выплескивает наружу все, что только накопилось. И это порождает столько трагедий, что они вас уже не впечатляют. Возьми к примеру своего отца. Сама ведь говорила, что он мог одним нажатием кнопки уничтожить весь живой мир на Земле. Ты даже не воспринимаешь это как величайшее злодейство. И вряд ли стала осуждать своего отца, если бы он в один прекрасный момент нажал эту кнопку?

А с чего это интересно я должна его осуждать? Он ведь не просто так у этой самой кнопки дежурил. Да и не так просто на нее нажать. Было бы все просто, любой псих мог начать ядерную войну. А вот от этого все страхуются. Папа мне говорил, что жать на эту кнопку бесполезно. Пока Москва не дала «добро», ничего ты не запустишь. Этого я не стала вслух произносить, но посмотрела на своего духовника весьма выразительно.

— Ладно Маша, не будем про это. Но то, что крови вы пролили немало, имеет свои последствия. Вы не так бурно реагируете на происшествия, как мы. Вот ты пела:

— Мы та сама цивилизация детей, которым родители не позволяют слишком уж шалить. Наши отцы старательно устраняют то, что может нас сильно возбудить. Чтобы не пришлось казнить за большие грехи, нас ставят в угол и лишают сладкого даже за безобидные шалости. Никто не позволит проявить себя в жизни тому, кто похож на Наполеона. У нас боятся развязывать войны между цивилизованными странами. Но ведь природное буйство никуда не делось. Его давят как могут, но ведь не убивают этих самых буйных. Вот и скопилось за столько лет. А тут ты со своими сказками.

Выслушав духовника, я хорошенько призадумалась. Получается, что не погибшие в войнах и смутах люди, оставляют столь же буйное потомство, которое правителям пока удается держать в повиновении. Но стоит чему-то пойти не так, то накопленная энергия вырвется наружу. Что при этом будет, прекрасно показал тот погром, который имел место быть в Челябинске. А ведь это даже не цветочки. Это только почки слегка проклюнулись. И похоже, что на самом «верху» это прекрасно понимают. Правда единого мнения там не сформировалось, но кое-кто решил, что экспансия за пределы Земли поможет стравить накопившийся пар. Вот только я лучше всех понимаю, что до масштабной экспансии ой как далеко. Погоди, а почему далеко? Что было в моем мире? А в моем мире была тьма-тьмущая разрозненных космических программ. Самые крупные — это американская и советская. Прочие страны — чистой воды подражательство успехам лидеров. Вместо единой глобальной програпммы мы имели десятки национальных программ и постепенно шли к ситуации, когда каждая отдельно взятая Папуасия повторяла подвиг Королева. И ведь такое дробление усилий настоящей конкуренции не порождало. В итоге, даже лидеры заняты тем, что повторяют собственные достижения полувековой давности. Но наш застой можно объяснить тем, что те же американцы охотней тратили деньги на войну во Вьетнаме, чем на запуски космических кораблей. Год войны в этьой стране стоил в полтора раза дороже, чем вся их «Лунная программа». И ведь никто не кричал в Америке, что это дорого. А гонка вооружений? Ведь что такое межконтинентальная баллистическая ракета? Да тот же самый космический корабль! Их тысячами штамповали и не считали, что деньги тратятся зря. И это только ракеты. А подводные лодки? По стоимости, каждая из них тянет на межпланетный корабль с двумя десятками космических зондов на борту. То есть, при желании, что США, что СССР спокойно потянули бы освоение Солнечной системы, если бы не военный психоз. Действительно странно! Без жалости тратить прорву средств на подготовку войны, которую сами боятся развязать и экономить на освоении космоса, постоянно уменьшая бюджет тому же НАСА.

А ведь в этом что-то есть! Ведь люди остаются людьми. Если их как следует напугать, то они и здесь среагируют на опасность точно таким же образом, как и в моем мире. Главное, чтобы они осознали эту самую опасность. Если военный психоз сумел стимулировать технический прогресс у нас, то почему он не стимулирует его здесь? Все отличие будет в том, что враг этот находится не на Земле, а вне Земли. Но ведь серьезных людей одними словами не убедишь. Нужны материальные доказательства того, что враг уже рядом. А как это сделать?

После исповеди у отца Кирилла я целую неделю не знала покоя. Мысль о том, что можно добиться более значительных успехов в деле освоения космоса, чем это было у нас, никак не хотела меня покидать. Ведь все для этого имеется! Есть тьма энтузиастов, которыми прямо-таки кишит наш ГУЛаг, есть денежные средства на то, чтобы раскрутить проект должным образом, есть даже фирмы, которые в состоянии воплотить в металле любые задумки конструкторов. Но большинство сильных мира сего смотрят на это как на сущую блажь или в лучшем случае на средство отвлечения внимания беспокойной части населения. Серьезное понимание только у пары-тройки Романовых. Они конечно сумеют потянуть техническую часть проекта. Но ведь это только часть стоящей передо мной задачи. А моя задача — не отдельные прорывы в области науки и техники, а изменение общества. Ну появятся системы космической связи и навигации, метеоспутники, единичные обитаемые станции… Но ведь одно это не изменит ни людей, ни общество в целом. То, что будет приносить выгоду, то и внедрят. И будут пользоваться благами прогресса. А перспективу отложат на потом. И что с этим делать? Отец Кирилл ничего мне толкового подсказать не сумел, а своим умом мне было не додуматься. Все изменилось тогда, когда с Севера в столицу вернулась Бонифация. Мы с ней уединились в моем кабинете и она отчитывалась о достигнутых успехах. То, что успехи эти были действительно успехами, можно было не сомневаться. Сколько раз она бралась за решение проблем и всегда их с блеском решала.