Предательство Тристана - Роберт Ладлэм

Его окружали мраморные колонны, мозаичные стены, хрустальные люстры: все это совершенно неожиданно изумляло красотой. «Народные дворцы» – так Сталин называл метро, и теперь Меткалф ясно понял, почему. Он вбежал в громадный сводчатый коридор, из которого валила толпа. Это был эскалатор, идущий вверх; он ступил на него и побежал против движения, не обращая внимания на сердитые протесты, протискиваясь среди людей вниз по удивительно крутым, стремительным стальным ступенькам. Эскалатор был битком забит людьми, маневрировать было трудно, но Меткалф никак не мог повернуться, подняться туда, откуда прибыл, и поискать лестницу, ведущую вниз, – только не сейчас, когда агент НКВД мог в любое мгновение настигнуть его. Он пробивался вперед, прокладывая себе путь через поднимающиеся массы людей, пытаясь пробиться вниз по эскалатору. Все это медленно, слишком медленно!

Топот бегущих ног и оглушительная трель свистка сказали ему, что преследователи уже совсем рядом. Теперь за ним гнался не один человек: к белокурому агенту НКВД присоединились помощники. Совсем отчаявшись в своих попытках пробиться через невозможно плотную встречную толпу, он вдруг обратил внимание на идущие с обеих сторон эскалатора балюстрады примерно в два фута шириной. Может быть, стоит съехать по перилам? Но этому мешало множество цилиндрических ламп, расставленных через каждые несколько футов, этаких декоративных светильников, снабжавших туннель тусклым светом.

Впрочем, выбора у него не оставалось. Он подпрыгнул, вскочил на стальную полосу, тянувшуюся параллельно поручню, и сразу же врезался в стеклянную трубу, разбив ее вдребезги. Поднялся общий крик. Горка оказалась крутой, и схватиться было совершенно не за что. Он катился вниз на пятой точке, разбивая лампу за лампой, пока не смог наконец затормозить свое движение, упираясь в стенку сводчатого туннеля, подняться на четвереньки и по-крабьи проползти остаток пути, расколотив по дороге все оставшиеся лампы.

В конце концов он соскочил на пол, только чудом не врезавшись в дежурную у эскалатора, старую каргу, одетую в синюю форму; она отскочила в сторону и принялась отчаянно вопить, требуя, чтобы нарушитель остановился. Меткалф, естественно, понесся дальше, почти не обращая внимания на безумие, причиной которого явился.

Поезд, из которого валила толпа, все еще стоял у перрона. Из громкоговорителя прозвучала четырехтоновая мелодия, сообщавшая о том, что он сейчас тронется. Меткалф ринулся к поезду, влетел в ближайший вагон, и двери у него за спиной закрылись.

Он тяжело осел на пол, не реагируя на потрясенное выражение лиц пассажиров. Старик и ребенок, по-видимому его внук, поспешно удалились в глубь вагона, какой-то мужчина прижал к себе мальчика.

Но он все же сделал это! Поезд набирал скорость. Агент НКВД, подумал он, остался на станции. Однако следовало ожидать, что он примет чрезвычайные меры. Между станциями должна существовать телефонная связь, а может быть, радиосвязь; агент НКВД, которого можно было назвать как минимум находчивым, немедленно позвонит, чтобы беглеца ждали на следующей остановке.

Когда же Стивен, собравшись с силами, поднялся с пола, он выяснил, что вовсе не потерял белокурого.

Тот находился в следующем вагоне и пытался открыть дверь между вагонами, которая была предназначена для использования в случае аварий. Христос! Можно было подумать, что проклятый агент привязан к нему!

Меткалф разглядел, что мужчина обернулся и, размахивая руками, побежал в дальний конец вагона. Кого он звал? Возможно, проводника или милиционера. А был ли кто-нибудь из них в том вагоне? Или в соседнем?

Внезапно заскрежетали тормоза, в лица пассажиров ударил порыв воздуха, и поезд остановился посреди туннеля. По обеим сторонам тянулись черные стены.

Агент НКВД все-таки сумел уговорить железнодорожников остановить поезд, чтобы схватить Меткалфа здесь, в этом темном туннеле. А может быть, просто потянул за рукоять стоп-крана.

Но Меткалф не намеревался облегчать им работу. Он подбежал к дверям, вцепился пальцами в резиновые прокладки и попытался раздвинуть их. Увы, они не поддавались его усилиям. Механизм закрывания должен был непоколебимо держать двери на перегонах между станциями, и казалось, раздвинуть створки нельзя никаким напряжением сил. Мальчик, наблюдавший за странным дядей, сидя на коленях у дедушки, расплакался. Какой-то мужчина принялся орать на Меткалфа, возбужденно размахивая руками.

Меткалф решил попробовать окно, и там ему повезло больше. Рама почти без сопротивления сдвинулась вниз. Вскочив на кожаное сиденье, он высунулся в темноту. Там обнаружилось пространство в несколько футов. Ухватившись за прикрепленные к перекладинам ремни, Меткалф подтянулся и перебросил ноги за открытое окно. Падение оказалось более продолжительным, чем он рассчитывал, и он больно ударился, приземлившись на щебень балласта.

Но ему удалось покинуть поезд. А теперь… Что теперь?

Когда он боком протискивался между вагоном и стеной туннеля, крики за стеклами нарастали крещендо. Единственным освещением были лампы в вагоне, но и этого света хватило, чтобы заметить регулярно расположенные ниши в несколько футов глубиной, предназначенные, по-видимому, для того, чтобы в них могли укрываться путейские рабочие, когда мимо проходит поезд.

Он вспомнил, что у него в мешке лежит фонарик, на ощупь извлек его, включил, и внезапно прогремел выстрел. Меткалф метнулся дальше в темноту, и несколько пуль подряд чиркнули о стену в считаных дюймах от него; многократно усиленные звуки пистолетных выстрелов далеко разнеслись по туннелю. Обернувшись, он увидел, что белокурый стреляет из следующего вагона, выставив за окно свой «токарев». Агент НКВД, очевидно, отказался от намерения заставить Меткалфа сотрудничать с ним, теперь он решил его убить. Он не намеревался позволить Меткалфу убежать.

Места, чтобы укрыться, не было. Расстояние между стоявшим поездом и кирпичной стеной всего фута два, может быть, чуть больше. Единственное, что оставалось Меткалфу, это распластаться на щебне. Но стрельба продолжалась, настойчиво, размеренно. Меткалф вытащил из-за пояса свой пистолет и начал отстреливаться, поддерживая левой рукой правую. Он выстрелил дважды, но белокурый успел укрыться в вагоне.

Послышался новый звук: включились моторы поезда, и вагоны тронулись с места. Меткалф вскочил на ноги, инстинктивно стараясь убраться подальше от колес поезда, и прижался спиной к стене туннеля. Он явственно ощущал усиливающееся движение воздуха и вздрогнул, когда стальная стенка понеслась в нескольких дюймах от его лица. Куда-либо двинуться было невозможно. Стоя вот так, прижавшись спиной к стене, он был абсолютно уязвим, представляя собой неподвижную мишень. Он поднял пистолет, держа его в правой руке, и, располагая только несколькими дюймами, попытался прицелиться на уровень вагонного окна. Но он не успел сделать это вовремя. Он увидел бледно-серые глаза преследователя, видел пистолет, нацеленный точно ему в лицо через стекло вагона на расстоянии в несколько жалких футов. Картина была озарена мерцающим калейдоскопическим светом туннеля. Это конец, сказал он себе, я не могу защититься, не могу даже пошевелиться. Но я не могу этого допустить! И он подогнул ноги и резко опустился, прижимаясь плечами к кирпичной стене, чтобы не позволить телу свалиться под поезд. Все это заняло не более секунды: он видел улыбку белокурого, увидел, как тот прищурил левый глаз и выстрелил, увидел белую вспышку и, уже опускаясь, почувствовал мучительную боль от пули, задевшей его плечо.