Французский садовник - Санта Монтефиоре
Шрифт:
Интервал:
Филипп снова и снова поздравлял себя с тем, что свозил жену во Францию. После их коротенького отпуска Ава буквально преобразилась. Ему хотелось бы проводить больше времени с женой, но работа над книгой поглощала его целиком. И все же, слыша, как Ава весело распевает в саду, среди цветов, как тихонько бормочет что-то себе под нос, расставляя цветы в холле, или смеется, играя с детьми, Филипп чувствовал себя бесконечно счастливым. По выходным Лайтли устраивали шумные вечеринки, приглашая друзей из Лондона: писателей, историков, журналистов, художников. Миссис Марли с выпученными глазами прислушивалась к именам, мелькавшим в телепередачах и на страницах газет. Гости оставалась допоздна. Мужчины курили сигары, потягивая портвейн, а женщины болтали в гостиной, обсуждая своих мужей, давних приятелей Филиппа. Ава находила их забавными, но слишком шумными. Филипп знал, что в разгар вечера ей захочется ускользнуть, чтобы побыть одной. Ему нравилась нескончаемая переменчивость Авы. Она могла казаться радостной и оживленной, а в следующую минуту — замкнутой и пугливой, как птица-песчанка. Филипп не подозревал, что Ава скрывается в гостевом домике, в объятиях Жан-Поля. Ему никогда не пришло бы в голову усомниться в верности жены.
В конце августа Жан-Полю позвонила мать. Настало время возвращаться домой.
— Отец хочет, чтобы ты вступил во владение виноградниками, — сказала Антуанетта. — Он стареет, здоровье его уже не то, что прежде.
— Он болен?
— Нет, но он устал и хочет передать тебе дела. Говоря по правде, Жан-Поль, он проводит слишком много времени в Париже… — Антуанетта смущенно умолкла.
— Понимаю.
— Отец хочет, чтобы ты вернулся в начале сентября. Он настаивает.
Жан-Поля охватила паника. Он не мог даже подумать о том, чтобы оставить Аву. Его сердце разрывалось надвое, он должен был с кем-то поделиться.
— Мама, я влюблен, — признался он. По голосу сына Антуанетта поняла, что его что-то гнетет. Возможно, несчастная любовь.
— Я так рада, дорогой. Кто она?
— Ты ее знаешь.
— Да? — озадаченно протянула мать.
— Она приезжала в Ле-Люсиоль. Это Ава.
Последовала долгая пауза. Антуанетта была слишком ошеломлена, чтобы говорить.
— Но конечно же, не Ава Лайтли?
— Да, мама. Это она. Мы любим друг друга.
— Но она замужем.
— Да, — прошептал Жан-Поль.
— Филипп знает? — На этот раз в голосе Антуанетты звенела сталь.
— Нет.
— Кто-нибудь еще знает?
— Только мы.
— Этому нужно положить конец, — твердо заявила мать. — Немедленно!
— Не могу.
— Ты должен. Эта женщина не для тебя, Жан-Поль. У нее муж и дети. Вдобавок Филипп — близкий друг твоего отца. Ты просто не представляешь себе, во что впутываешься. Эта связь принесет всем, включая тебя, одни несчастья. Тебе следует немедленно вернуться домой.
— Я думал, ты поймешь.
— Пойму? Да, я понимаю. Мне долгие годы приходится терпеть бесконечные измены твоего отца. Давай прекратим этот разговор. Я не хочу больше слышать даже имя этой женщины.
— Но, мама!
Голос Антуанетты смягчился.
— Я люблю тебя, Жан-Поль. Ты мой единственный сын. Я многого жду от тебя и надеюсь, ты оправдаешь мои ожидания. Найдешь себе хорошую жену, заведешь детей, будешь жить здесь, в Ле-Люсиоле. Ава Лайтли — тупиковый вариант.
— В Аве Лайтли вся моя жизнь.
— Ты достаточно молод, чтобы начать новую жизнь. Со временем ты забудешь ее, исцелишься от своей любви. Эта женщина поступила безответственно, позволив тебе увлечься ею.
— Я не желаю слышать ни одного дурного слова о ней. Если кто и поступил безответственно, так это я. Я один во всем виноват. Она пыталась удержать меня на расстоянии, но я осаждал ее, пока не добился своего. И знай, мама, если мне придется расстаться с Авой, я никогда с этим не смирюсь.
Антуанетта на другом конце провода неодобрительно хмыкнула:
— Чепуха. Но в любом случае все кончено. Для меня вся эта история осталась в прошлом. Ты вернешься домой в первую неделю сентября. Давай считать эту тему закрытой.
Жан-Поль хмуро курил в одиночестве у себя в домике. Конечно, мать была права: Ава Лайтли не для него. Он не вправе требовать, чтобы она бросила детей и ушла к нему; любовь и преданность больше всего восхищали его в этой женщине. Она не была бы той Авой, которую он обожал, если бы оказалась способна оставить семью ради собственного счастья.
Жан-Поль не помнил, когда плакал в последний раз — когда-то давно, в далеком детстве, — но при мысли о предстоящей разлуке с Авой не смог сдержать рыданий. Бросившись ничком на кровать, он уткнулся лицом в подушку. Паря в небесах верхом на радуге, он знал, что в конце придется дорого заплатить. И сейчас, несмотря на жгучую боль, Жан-Поль ни о чем не жалел. Пусть в будущем его ждут лишь горькое одиночество и безысходность, единственное счастливое лето любви того стоило.
Казалось, их печаль передалась природе. Небо заволокли свинцовые тучи, унылый дождь забарабанил по крыше домика. В серой пелене капель не было и отблеска радуги. Ава заваривала чай в маленькой кухоньке Жан-Поля, пытаясь держаться как ни в чем не бывало, хотя весь ее мир рушился как карточный домик. Она накрыла на стол. Поставила блюдца, две чайные чашки, тарелку с кофейным тортом и кувшинчик с молоком. Сидя друг против друга, Ава с Жан-Полем хранили молчание: когда приходится расставаться, слова излишни.
Протянув руки через стол, словно арестанты сквозь прутья решетки, они сцепили пальцы, в немом отчаянии глядя друг другу в глаза. Обоих терзала одна и та же боль, мучительная, нестерпимая. Ава разлила чай и нарезала торт, но его восхитительный вкус оставил их равнодушными.
— Наступил сентябрь. Мне нужно возвращаться во Францию. Даже если я пожертвовал бы виноградниками и замком ради тебя, мне было бы тягостно скрываться здесь ото всех. Это не жизнь.
— Милый Жан-Поль, я никогда не попросила бы тебя остаться. Мы с самого начала знали, что лето кончится. — Глаза Авы наполнились слезами.
— Пожалуйста, не плачь. Я не смогу уехать, если ты будешь плакать.
— Для меня любовь к тебе — величайшее счастье и самая горькая печаль. Ты навсегда останешься в моем сердце. День за днем, проходя по саду, я буду думать о тебе и с каждым годом буду любить тебя все сильнее.
— Я буду ждать тебя, мой персик.
Как бы ей хотелось поверить, что это правда. Ава с благодарностью уцепилась за эту спасительную соломинку:
— Ты обещаешь? Когда мои дети вырастут, а Филипп не будет так остро нуждаться во мне, я стану свободна. Тогда ты увезешь меня во Францию. Мы будем стариться вместе и любить друг друга, не испытывая чувства вины. Зная, что я исполнила свой долг.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!