Щит Времени - Пол Андерсон

Эти размышления вернули агента Патруля к цели его визита.

– Ну что же, мы обсудим ваше предложение, – произнес он осторожно. Эверард, благодаря крепкому сложению, не чувствовал опьянения так, легкий жар в крови, который он был способен контролировать разумом. – Но я непременно хочу услышать про ваш подвиг.

Лоренцо рассмеялся.

– О, вы услышите обязательно! Моя гордыня огорчает моего духовника. – Лоренцо сделал круг по комнате. – Оставайтесь! Отужинайте с нами нынче!

Трапеза оказалась легкой, приготовленной на скорую руку. Главное застолье происходило в полдень. Люди, лишенные достаточного освещения, редко засиживались после наступления темноты.

– Вам нечего делать на паршивом постоялом дворе. Позвольте предложить вам ночлег. Живите у нас сколько пожелаете. Я пошлю слуг за вашим конем и поклажей.

Пока родители находились в Риме, Лоренцо распоряжался всем домом. Сев за стол, он схватил кубок с вином.

– Завтра едем на соколиную охоту. Мы сможем свободно поговорить на вольном воздухе.

– С нетерпением жду и благодарю вас от всего сердца.

Холодок пробежал по телу Эверарда.

«Похоже, настает момент попытать удачу», – подумал он.

– Ходят самые невероятные слухи. Особенно о Риньяно. Рассказывают, будто вам явился ангел. Еще говорят, что только чудо помогло вам в схватке с врагом.

– Да, люди болтают все, что ни взбредет им в голову, – проворчал Лоренцо. Затем добавил скороговоркой: – Не один Бог ниспослал нам победу; несомненно, святой Георгий и мой святой заступник придали мне сил. Я возжег множество свечей в их честь и намерен основать аббатство, когда одержу окончательную победу над врагами.

Эверард насторожился:

– И никто не видел… ничего сверхъестественного… в тот день?

«Так средневековые люди восприняли бы путешественника во времени и его работу», – подумал Эверард.

Лоренцо покачал головой:

– Нет. Я ничего не заметил и никогда не слышал ничего подобного от других. Действительно, во время сражения нетрудно утратить чувство реальности. Наверно, ваш собственный опыт научил вас отметать подобные преувеличения.

– И ничего примечательного накануне сражения?

Лоренцо озадаченно взглянул на Эверарда:

– Нет. Если сарацины Рожера и пытались прибегнуть к колдовству, то воля Господня пресекла их затею. А почему вы так настойчиво расспрашиваете об этом?

– Слухи, – невнятно пробормотал Эверард. – Видите ли, совершая паломничество, я особое внимание уделяю всевозможным знамениям – с небес или из преисподней. – Он внутренне собрался, выпил залпом вино и изобразил усмешку. – В основном потому, что мне, как солдату, интересно все, происходившее там. Это ведь была необычная битва.

– Да, верно. По правде говоря, я ощутил руку Господа на себе в тот момент, когда опустил копье и пришпорил коня, завидев знамена принца. – Лоренцо перекрестился. – В остальном все было как обычно – шум и крики, неразбериха, ни мгновения, чтобы оглядеться вокруг или задуматься о своей судьбе. Завтра я с радостью поведаю вам обо всем, что сохранила память о тех событиях. – Он улыбнулся. – Но не сейчас. История эта уже набила мне оскомину. На самом деле я бы предпочел поговорить о том, что нам следует предпринять в дальнейшем.

«Я расспрошу, я вытащу из него и всех остальных мельчайшие детали, пока герр Манфред с огорчением не решит, что долг зовет его на родину в Саксонию. Быть может, я подберусь к кому-то, кто явился сюда из другого времени и вторгся в судьбу истории. Хотя уверенности нет», – подумал Эверард.

От того, что ему было известно, стыла кровь в жилах.

Под белесым небом, стесненные дорогой, бегущей с гор на запад к Сипонто по побережью Адриатического моря, кучкой стояли домики, которые и составляли деревушку Риньяно. Рассветное солнце, низко поднявшись над сжатыми полями, лесами и садами, тронутыми увяданием, затушевало дымкой горизонты Северной Апулии. Воздух был прохладен и неподвижен. Знамена в лагерях противников поникли, палатки провисли от влаги.

Их разделяло около мили абсолютно голой земли, пересеченной дорогой. Дым от нескольких костров столбами уходил в небо. Скрежет, бряцание оружия, крики готовящихся к битве воинов заполняли ночь.

Вчера король Рожер и герцог Райнальф провели совещание. Единственным, кто пытался предотвратить кровопролитие, был Бернар, всеми почитаемый аббат монастыря в Клерво. Однако Райнальф, распаленный жаждой мести, настаивал на сражении, а Рожер был упоен одержанными победами. Бернар к тому же принадлежал к сторонникам папы Иннокентия.

Сегодня они сойдутся в битве.

Король решительно шагнул вперед, блеснув кольчугой, и ударил кулаком в раскрытую ладонь.

– По седлам и приготовиться! – воскликнул он.

Голос его прозвучал подобно львиному рыку. По-львиному крупными были и черты лица Рожера, обрамленного черной бородой, но глаза его сияли голубизной, как у викингов. Король взглянул на человека, который делил с ним шатер и развлекал его рассказами перед сном, когда дневные дела были завершены.

– Почему ты так мрачен в этот величайший из дней? – весело спросил Рожер. – Думаю, что джинн вроде тебя… Боишься, что святой отец загонит тебя назад в бутылку?

Мэнсон Эверард выдавил из себя улыбку:

– По крайней мере, пусть бутылка будет христианской да с вином на донышке.

Шутка прозвучала резко.

Рожер испытывал уважение к собеседнику. Король отличался крепким сложением, но его спутник был еще крепче. Хотя он удивлял короля не только статью.

История его жизни выглядела незатейливо.

Внебрачный ребенок англо-норманнского рыцаря Мэнс Эверард несколько лет назад покинул Англию в поисках счастья. Подобно многим соотечественникам, со временем он оказался в варяжской страже константинопольского императора, сражался с печенегскими варварами, но, будучи католиком, утратил пыл, когда византийцы двинулись на владения крестоносцев. Уйдя со службы с увесистым кошельком заработанных и добытых денег, он продвигался на запад, пока не высадился в Бари, неподалеку отсюда. Некоторое время провел в этих местах, предаваясь развлечениям. Услышал много рассказов о короле Рожере, третьего сына которого – Танкреда – назначили правителем города. Когда Рожер, усмирив мятежи в Кампанье и Неаполе, пересек Апеннины, Мэнсон отправился навстречу армии короля, чтобы предложить ему свой меч.

Так мог поступить любой вольный искатель приключений. Мэнсон, однако, привлек королевское внимание не столько своим удивительным ростом, сколько способностью о многом рассказывать, особенно о Восточной империи. Полвека назад дядя Рожера, Робер Жискар, стоял почти у ворот Константинополя, но ход событий изменили греки и их союзники венецианцы. Дом Отвилей, подобно другим в Западной Европе, все еще тешил себя амбициями.