Мой враг - королева - Виктория Холт

Видя страх Френсис, королева стала подозревать самое худшее.

– Ну же, девчонка, – кричала она. – Говори, кто твой партнер в этом деле? Или я выбью из тебя его имя.

– Мадам, мы уже давно любим друг друга. Почти с тех пор, как был тяжело ранен мой первый муж…

– Так, так. Но кто? Рассказывай. Клянусь Богом, если ты не подчинишься мне, сильно пожалеешь об этом. Я тебе обещаю.

– Мой муж – лорд Эссекс, – сказала Френсис.

По словам Френсис, королева уставилась на нее так, как будто лишилась дара речи. Забыв о том, что она находится в приемном зале королевы, откуда можно уйти только с ее разрешения, в великом ужасе Френсис поднялась с колен и выскочила из зала, где все стояла королева, уставившись в одну точку.

Убегая, она услышала голос Елизаветы, громкий и страшный:

– Послать за Эссексом! Доставить его сюда немедленно! Френсис кинулась прямо ко мне, во дворец Лейстера.

Она была почти в состоянии коллапса. Я уложила ее в постель, и тогда она рассказала мне, что случилось.

Пенелопа, которая тоже была при дворе, появилась вскоре после Френсис.

– Там настоящее светопреставление, – сказала она. – Эссекс у королевы, и они кричат друг на друга. Бог знает, чем это кончится. Люди говорят, что еще до исхода дня Эссекса отправят в Тауэр.

Мы ждали, чем кончится эта гроза. Я отчетливо помнила, как все происходило, когда Симье рассказал Елизавете, что Лейстер женился. Она хотела отправить Лейстера в Тауэр, но ее удержал от этого граф Сассекс. А потом она смилостивилась. Я не знала, насколько велика ее привязанность к моему сыну, но я чувствовала, что это совсем другая привязанность, чем та, которую она испытывала к моему мужу. Та привязанность была более глубокой, корни ее уходили в юные годы Елизаветы. Я была уверена, что привязанность к моему сыну не достигла полноты своего проявления, а поэтому весьма ненадежна. У него не было того такта, которым обладал Лейстер. Эссекс обращался к браваде там, где Лейстер проявил бы весьма обдуманную дипломатию.

Я ждала его во дворце Лейстера вместе с Пенелопой и Френсис. И наконец, явился к нам Эссекс.

– Ну и обозлилась же она на меня, – сказал он. – Она назвала меня неблагодарным, заявила, что слишком высоко меня вознесла, но так же легко может скинуть вниз.

– Ну, это ее любимая тема, – заметила я. – Лейстер слышал эти слова неоднократно за свою жизнь. А ей не пришло в голову отправить тебя в Тауэр?

– Я думаю, что она собирается это сделать. Я сказал ей, что с каким бы уважением я к ней ни относился, все же я человек и хочу жить своей собственной жизнью и выбирать жену по собственному усмотрению. Она ответила мне, что ненавидит всяческие уловки и когда ее приближенные что-то держат в секрете от нее, это означает, что они совершили нечто недостойное и им есть, что скрывать. На это я сказал, что, зная ее непредсказуемый характер, не хотел волновать ее.

– Робин! – в ужасе закричала я. – Ты никогда не должен с ней так разговаривать!

– Такова уж моя натура, – беспечно возразил он. – Я спросил ее также, почему же она настроена так против моей женитьбы, на что она ответила, что если бы я обратился к ней подобающим образом и объяснил ей, чего я хочу, она тщательно обдумала бы этот вопрос. «И отказали бы в позволении! – воскликнул я. – И это вынудило бы меня не подчиниться Вашему распоряжению, а так я просто вызвал Ваше неудовольствие».

– Когда-нибудь, – предупредила я его, – ты слишком далеко зайдешь в своей дерзости.

Я еще вспомню эти слова позднее, но и тогда они прозвучали, как сигнал тревоги, как предупреждение о грозящей опасности.

– Ну вот, – продолжал он, несколько петушась перед нами. – Тогда она сказала мне, что не только то, что я скрыл от нее свою женитьбу, повергло ее в такой гнев, но и то, что я, для которого она строила грандиозные планы, взял в жены женщину ниже себя по положению.

Я повернулась к Френсис, хорошо понимая, что она чувствовала в этот момент. Разве не случилось когда-то такое же со мной? Чтобы успокоить ее, я бодро произнесла:

– Конечно, она может такое сказать о любой женщине, если та не королевской крови. Я помню, как она была готова, или, по крайней мере, говорила, что готова сосватать Лейстеру принцессу.

– Это просто отговорка для оправдания своего гнева, – самодовольно сказал Эссекс. – Да она все равно бы сходила с ума от злости, на ком бы и когда бы я ни женился.

– Вопрос такой, – проговорила Пенелопа, – каково положение дел сейчас?

– Я в немилости. Удален от двора. «Тебе, наверное, хочется поухаживать за своей женой, – сказала она, – поэтому мы не желаем видеть тебя при дворе, по крайней мере, некоторое время». Я поклонился и покинул ее. Она в скверном настроении. Не завидую тем, кто будет прислуживать ей в ближайшие часы.

Странно, что его это волнует, тогда как он не счел необходимым поспешить к Френсис, чтобы утешить ее, когда она так в этом нуждалась.

– Ты только посмотри, как он тебя любит, – сказала я ей, указав на него пальцем. – Он рискнул вызвать неудовольствие королевы ради тебя.

Эти слова пришли, как эхо, из давних лет – повторялся прежний танец, только партнером королевы теперь был Эссекс, а не Лейстер. Обычные суетные игры при дворе. Вот Эссекс выбыл из игры. Какой волнующий момент для других, например, таких, как Рейли, с которым они всегда не ладили, и для кого-нибудь из старых фаворитов. Оживленно встрепенулся Хэттон. Бедный Хэттон, года наложили на него свой отпечаток, что особенно заметно у мужчины, некогда очень активного и прослывшего лучшим танцором при дворе. Он все еще хорохорился и даже открывал танцы в паре с королевой, приятный во всех отношениях мужчина. Эссекс затмил их всех. Но остались молодые, такие как Рейли и Чарльз Блаунт, которые надеются извлечь выгоду из отстранения Эссекса.

Бедный Хэттон недолго прожил после падения Эссекса. Он слабел день ото дня, а затем оставил службу и надолго удалился в свой дворец на Элай Плейс, где сильно страдал от какой-то внутренней болезни и в конце года скончался.

Королева пребывала в меланхолии. Она ненавидела смерть, и никому не разрешалось упоминать о смерти в ее присутствии. Должно быть, ей было очень грустно видеть, как ее старые друзья опадают с древа жизни, как перезрелые сливы, подточенные гнилью и червями.

Из-за этого ее все больше и больше тянуло к молодым.

Когда Френсис родила сына, мы назвали его Робертом в честь отца. Королева смилостивилась и разрешила Эссексу вернуться ко двору, но его жену она не желала видеть.

Итак, королева и мой сын снова стали добрыми друзьями. Она не отпускала его от себя: она танцевала с ним, они шутили и смеялись вместе, он восхищал ее своими откровенными высказываниями. Они иногда играли в карты до утра, и мне говорили, что она места себе не находит, когда его нет рядом.

Да, все происходило, как когда-то с Лейстером, но Лейстер легко усваивал уроки жизни, а Эссекс не умел этого делать.