Король шрамов - Ли Бардуго

Адрик прищурился, глядя на дорогу.

– А когда они поймут, что следующей дозы не будет, что тогда?

– Леони, можешь приготовить мягкое успокоительное – такое, чтобы ими можно было управлять, и более-менее безопасное для беременных?

– Ты действительно собираешься накачивать лекарствами беременных? – спросил Адрик. – А если неправильно рассчитаем дозировку?

– Мне тоже не нравится эта идея, но я по себе знаю, как мучительна тяга к наркотику.

– Думаю, я смогу приготовить такое средство, только… – Леони опустила глаза на концы веревки, которые завязывала в узел. – Что, если они не переживут побега? Мы обрекаем девушек на чудовищное испытание, возможно даже, на смерть.

Нина слишком хорошо помнила свою изнурительную борьбу с паремом. Она мечтала о смерти, молила о ней. Если бы не Матиас, она бы, наверное, не выдержала. И это сражение стало далеко не последним. Что бы она делала без Инеж, которая указала ей цель в жизни? Без Джеспера, умевшего ее рассмешить? Помог даже Каз, этот безжалостный маленький паршивец. В те бесконечные, страшные дни и ночи, когда она с боем пробивалась назад к себе, ее спасла помощь всех этих людей. Девушки на холме – одни в чужой стране, рядом с ними нет друзей и родных. Им придется научиться полагаться друг на друга. Если они выживут, конечно.

Нина перевела взгляд с Леони на Адрика.

– Не буду делать вид, что я все четко обдумала. Стоило мне увидеть этих женщин… девочек в таком состоянии… Я знаю, что творит с человеком парем. Я прошла через эту войну и не сомневаюсь в том, какой выбор я бы сделала.

– И готова сделать этот выбор за них? – спросил Адрик.

– Мы все должны быть к этому готовы.

Леони глубоко вздохнула.

– Я бы не хотела жить под чьим-то контролем. Не хотела бы обречь своего ребенка на такое существование.

– Адрик?

– Нина, я уже говорил, что об этом думаю. Мы рискуем собой и другими гришами, а в результате, боюсь, привезем в Равку корабль, полный трупов. Но я не брошу этих девушек здесь. На худой конец, у меня появится новый повод кряхтеть и жаловаться.

– Отлично, – сказала Нина.

Адрик коротко и хмуро кивнул.

– Вопрос: как убедить заключенных и охрану в том, что однорукий мужик и две его подруги имеют право находиться на территории завода?

– Достанем тебе солдатскую форму, рукав набьем соломой. Мы с Леони оденемся послушницами.

– Думаешь, никто не заметит, что я почти не говорю на фьерданском и правлю упряжкой лошадей одной рукой?

– С этим поможет Ханна.

– Уверена? – спросила Леони. – Позавчера я видела выражение ее лица. Она слишком долго находилась под пятой у Матери-хранительницы.

И не только. А еще и под пятой у родителей и всей Фьерды. И все же Ханна пошла на обман ради Нины. Не побоялась нарушить строгие правила монастыря, чтобы помочь людям, нуждавшимся в ней. Сумела сберечь жар сердца в этой убогой дыре.

Адрик прислонился к саням.

– Если она узнает, что мы гриши…

– Она тоже гриш.

– И ненавидит себя за это. Эту ненависть Ханна вполне способна обратить на нас. Даже если мы провернем нашу затею, не выдав себя, именно ей придется расхлебывать последствия, когда нас тут уже не будет. – Нина смущенно переступила с ноги на ногу, и Адрик вздернул брови: – Рассчитываешь, что она пойдет с нами? Ох, Зеник, Зеник. А я-то думал, что безнадежный оптимист среди нас – это Леони.

– Ханне здесь не место.

Даже если она сохранит свои способности в тайне, рано или поздно Фьерда ее сломает, а Нина вряд ли вынесет, если жертвой этого сражения станет именно Ханна.

Адрик смерил Нину тяжелым взглядом.

– Не стоит воображать, будто мы – единственное ее спасение. Ханна тебе этого не простит.

Может, и не простит. Зато, по крайней мере, останется в живых.

* * *

Наутро, войдя в класс, Нина с удивлением обнаружила, что ее дожидается не только Ханна, но и одна из дев-хранительниц.

– Кори тоже будет заниматься, – угрюмо сообщила Ханна.

Нина попыталась изобразить воодушевление.

– Еще одна ученица? Замечательно! Ты хоть немного знаешь земенский?

– Нет, – буркнула Кори.

Монахиня определенно не испытывала восторга от данного ей поручения, а Мать-хранительница определенно полагала, что Нину и Ханну нельзя оставлять наедине.

– Тогда начнем с самого начала. Проспрягаем глагол «молиться».

Ханна закатила глаза, и Нина едва сдержала смех. Если это самое сложное препятствие, с которым они столкнутся в ближайшие несколько дней, можно считать, что им очень повезло.

Когда Нина перешла к наиболее простым словам – стул, стол, окно, небо, девушка, облако, – в дверь постучали, и в проеме показалась голова послушницы, той румяной девушки, которая разговаривала с Ниной в лесу и вместе с Ханной каталась верхом в солдатской форме.

– В чем дело? – спросила Кори, когда вошедшая присела перед ней в почтительном книксене.

– Матушка послала меня за Ханной, – ответила послушница. – Ханна, приехал твой отец.

Ханна мгновенно съежилась, словно цветок, побитый морозом. Нина видела ее испуганной и сердитой, но это зрелище было для нее новым и весьма неприятным, как будто огонь, озарявший Ханну изнутри, вдруг резко потух.

Известие вызвало беспокойство даже у Кори.

– Что ж, иди, – отпустила она Ханну.

Та закрыла тетрадь, встала и направилась к двери. Когда Ханна проходила мимо, Нина – понимая, что делать этого не следует, – крепко сжала ее пальцы. Ханна украдкой бросила взгляд на монахиню, которая с прищуром наблюдала за обеими, а потом стиснула ладонь Нины в ответном пожатии.

– Все будет хорошо, – шепнула Нина. – Adawe. – Первый глагол, которому она научила Ханну. Сражаться.

Спина девушки немного распрямилась. Она выпустила руку Нины, но тут послушница добавила:

– Энке Яндерсдат, он и вас хочет видеть.

Вот и хорошо, что отец Ханны желает познакомиться с дочкиной учительницей. Нина постарается усмирить его гнев и помочь Ханне пережить эту бурю. Она тоже поднялась из-за парты.

– Adawesi. – Пухлые губы Ханны тронула улыбка. Мы сражаемся.

В часовне послушница провела их по длинному коридору, и Нина сообразила, что они направляются в тот же кабинет, где она и Ханна встречались с Матерью-хранительницей, когда просили разрешения на уроки земенского.

Как и в прошлый раз, Мать-хранительница сидела за своим письменным столом, а у окна, заложив руки за спину, стоял высокий мужчина с военной выправкой. У основания бледного черепа алел грубый горизонтальный шрам. Внутри у Нины все похолодело.