Сыночек в награду. Подари мне любовь - Вероника Лесневская

легче, я тут же хочу вернуться к Тимуру. Он мой якорь. Маяк. И всю жизнь я буду стремиться к нему.

Но чья-то тень ложится на пол, смутные пятна мелькают в зеркалах, а рядом вырастает знакомая фигура, склоняется над раковиной, включая воду на полную. Сквозь шум различаю голос свекрови:

– Нагулялась? Пора возвращаться домой, к мужу.

– Надеюсь, мне послышалось? – удивленный смешок вырывается из горла.

Елене Евгеньевне не нравится мой ответ. Распознаю негативные эмоции по ее вздрогнувшим плечам, прямой, идеальной осанке, будто в нее внезапно кол вбили, и косому взгляду, что скользит по мне буквально доли секунды и возвращается к зеркалу.

– Не строй из себя дуру, Ева, ты все слышала, – сохраняет надменный, приказной тон, но вызывает у меня лишь легкую ухмылку. – Я предлагаю тебе вернуться к Игорю.

Рвано выдыхаю и на миг прикрываю глаза. Наверное, это сон. Нелогичный ночной кошмар, в который я провалилась после нескольких часов рыданий. Я просто встану, умоюсь – и пойду готовить завтрак Владику и Тимуру. Моей настоящей семье. В отличие от той пародии, которую я пыталась построить с Игорем. Фарс. И Елена Евгеньевна зачем-то продолжает его. Не наигралась послушной невесткой?

Часто моргаю, но проснуться не получается. Напротив меня по-прежнему лицо свекрови, а воздух вокруг наполняется удушающим запахом ее сладких духов.

– Вы же совсем недавно были рады, что мы расстались, – выключив воду, подношу руки к сушилке. Не люблю ей пользоваться, но сейчас мне нужен шум, в котором затеряется мерзкий голос бывшей родственницы. – Или вы забыли, что мы с Игорем разводимся?

– Пока нет свидетельства о расторжении брака, все можно откатить назад, – невозмутимо проводит помадой по пухлым гиалуроновым губам. – Мы тебя примем.

– Вы ошиблись, Елена Евгеньевна. Я больше не та влюбленная девочка, которая готова пойти за вашим сыном хоть в ссылку, хоть в ад, хоть… к свекрови, – не выдержав, усмехаюсь, вводя ее в ступор своей реакцией. – И меня не нужно «принимать» – я сама ни за что к вам не вернусь. И кстати… Что не так со Светой? Кастинг на роль лучшей невестки провалила?

– Эту пигалицу я к сыну на расстояние пушечного выстрела не подпущу. Возомнила о себе…

– Думаю, Игорь взрослый мальчик, чтобы самостоятельно решить, с кем ему быть. Прекратите лезть в его жизнь. А в мою – тем более.

– Ты права, Ева, я действительно ошиблась, – обезоруживает меня простой фразой, но я судорожно ищу в ней подвох. – Но не сейчас, а в тот день, когда позволила вам разойтись. Игорь до сих пор тебя любит, а все эти Светы – временная замена. Да и недооценивала я тебя. Ты не худший вариант для моего сына.

– Вы правда считаете, что можете выгнать меня посреди ночи, а потом прийти и небрежно бросить: «Возвращайся»? И после всего случившегося я соглашусь?

– Почему бы и нет? Лучше Игоря ты вряд ли кого-нибудь найдешь, – хмыкает пренебрежительно. – Насчет босса своего не питай ложных иллюзий. Вулканов за все эти годы столько шалашовок перетаскал. Но жену не забудет. Твой максимум – ходить у него в любовницах.

Впиваюсь пальцами в ледяной край раковины, глубоко дышу носом и пытаюсь сохранить самообладание, когда внутри все горит и взрывается. Свекровь знает, куда бить, чтобы сделать больнее. Но сейчас особенно метко попала в цель. Озвучила то, о чем я лихорадочно размышляю все эти дни. Да если бы она схватила меня за волосы и с размаха впечатала лицом в зеркало, и то нанесла бы гораздо меньше вреда! Но нет. Елена Евгеньевна поражает словами. И рвет мою душу в лохмотья.

– А это уже мое дело, как и с кем жить дальше. И в каком статусе, – вздергиваю подбородок и смотрю на свое отражение.

Я изменилась. В лучшую сторону. Расцвела, стала увереннее. Даже плечи неосознанно расправила. Держусь гордо, важно. А ведь в этом – заслуга Тимура.

– И ребенка чужого Вулканов не примет, – продолжает сыпать «весомыми аргументами» свекровь.

Прыскаю смехом, вызывая недоумение на подтянутом пластикой лице. Проглатываю срывающееся с губ признание. О том, что у Владика, наконец, появился любящий отец. Настоящий. Родной.

Но раскрывать эту тайну рано. Пусть сначала Тимур оформит все необходимые документы, официально восстановит отцовство, чтобы никто ему не помешал. Мало ли что взбредет в голову ушлой Меркуновой, когда она узнает, чья кровь на самом деле течет в венах «подкидыша».

– Как не принял Игорь? – парирую я, переводя тему. – Не пытайтесь манипулировать мной при помощи ребенка. Владик не его сын, тест ДНК это подтвердил.

– Я знаю, – откликается незамедлительно. – А также знаю, что Владик и не твой. Он чужой для вас обоих.

Приговор, которого я так боялась, бьет набатом. Но вместо паники пробуждает протест.

– Чушь, Владик мой сын, – произношу твердо. Вспоминаю, как часто повторял это Тимур. Почти верю ему. Он и сейчас незримо поддерживает меня.

– Нет, – свекровь беспощадно отрезает последнюю нить. – Я ведь договаривалась о вашем ЭКО более четырех лет назад. Именно я общалась с врачами, была в курсе всех подробностей и видела анализы. Я предполагала, что Игорь может быть бесплодным, ведь, к сожалению… он тяжело переболел в детстве. Но Городецкий до последнего уверял, что нужно попробовать ЭКО со здоровой женщиной. Убеждал меня, что шансы есть…

– И ради Игоря я прошла все процедуры, – напоминаю ей.

– Толку? – окидывает меня разочарованным взглядом. – Ты недостаточно старалась. Не смогла ты, Ева, принять собственного мужа. При первой попытке ни одна твоя клетка не оплодотворилась. Все в утиль.

– Что? – голос срывается в сиплый шепот. – Все? А как же криопротокол? Что мы тогда «замораживали»?

– Ничего. Я не хотела, чтобы Игорь знал о своей… неполноценности, – говорит тише. – Никто не должен был догадаться. Поэтому я тайно поговорила с доктором. Городецкий оказался понимающим мужчиной… – хитро улыбается. Видимо, с ним она тоже пустила в ход свои женские чары. – Он согласился подсадить тебе донорский эмбрион.

Последняя надежда сгорает и осыпается пеплом. Вместе со мной.

Нет вариантов. Чуда не произойдет.

– Зачем так радикально? Я ведь совершенно здорова и вполне могла сама...

– Вот ты какая, да? – зыркает на меня с ненавистью, которой я не заслужила. – Значит, мой сын должен мучиться,