Серафина - Рейчел Хартман

— Мис, — сказал Ларс. — То есть я сам.

Принцесса медленно кивнула, задумчиво нахмурив брови.

— И тот мальчик-порфириец. Вы же о нем говорите, правильно?

Киггс растерянно ходил по кругу и качал головой.

— В одного я еще мог бы поверить, но три?!

— Четыре, считая даму Окру Кармин, — сказала я устало и подумала, что можно и про всех остальных заодно сказать, хотя у меня было ощущение, что даме Окре это не понравится. — Всего может быть семнадцать, если я смогу понять, где они.

Восемнадцать, если найду Джаннулу — или она найдет меня.

На лице Глиссельды появилось изумление, но Киггс стиснул зубы, словно отказываясь верить.

— Вы слышали, как Базинд назвал Орму моим дядей, — сказала я ему. — Помните, вы думали, что я в него влюблена? Помните, как устали гадать? Вот вам ваше объяснение.

Киггс упрямо тряхнул головой.

— Я просто не могу… У вас красная кровь. Вы смеетесь и плачете так же, как обычный…

Ларс словно стал еще выше и навис надо мной, защищая. Я успокаивающе положила ладонь ему на руку и мысленно сказала: «Пора. Я справлюсь».

Принц и принцесса, не отрываясь, смотрели, как я развязываю многочисленные тесемки и подтягиваю рукава. Я протянула им обнаженную руку; блики солнечного света заиграли на серебряной чешуе.

Дул ледяной ветер. Никто не говорил ни слова.

Киггс с Глиссельдой все не шевелились. Я не смотрела на их лица — не хотелось видеть все синонимы отвращения, которые на них, должно быть, отражались. Снова завязав рукав, я сглотнула огромный ком в горле и прокаркала:

— Надо вернуться в замок и узнать, кто еще выжил.

Принц и принцесса вздрогнули, словно очнувшись от страшного сна, и поспешили в пещеру впереди всех, чтобы я с ними не поравнялась. Ларс обнял меня за плечи. Всю дорогу обратно в замок я опиралась на него, рыдая наполовину об Орме, наполовину о себе.

Вернувшись, мы застали весь дворец в лихорадочных поисках Глиссельды; никто, кроме нас, не знал, куда она подевалась. Она вышла из туннелей усталой, замерзшей, перепуганной девочкой, но за считанные секунды, еще даже не услышав о судьбах матери и бабушки, снова обрела свою царственность и стала успокаивать паникующих придворных и встревоженных высоких гостей.

Принцесса Дион не пережила ночь. Королева держалась, но едва-едва. Глиссельда поспешила наверх, к постели бабушки.

Киггс направился прямо к стражам, чтобы выслушать отчеты и убедиться, что они слаженно перешли к дневным обязанностям. Базинда задержали; решив, что того не помешает хорошенько допросить, принц поспешил к саару.

Ларс и я оказались предоставлены самим себе. Не говоря ни слова, он взял меня за руку и повел через многочисленные коридоры и переходы к какой-то двери. На стук нам открыл Мариус, слуга Виридиуса. Его хозяин из глубины покоев крикнул:

— Еще даже солнце не встало, какой собачий сын там ломится?

— Солнце встало, господин, — сказал Мариус устало, закатив глаза, и жестом пригласил нас заходить. — Это всего лишь Ларс и…

На пороге спальни, опираясь на две трости, появился Виридиус. При виде нас выражение его лица смягчилось.

— Простите, дорогие мои. Вы разбудили старика не на той стороне кровати.

Ларс, практически державший меня в вертикальном положении, произнес:

— Ей нушно где-то поспать.

— А что не так с ее собственными покоями? — спросил Виридиус, убирая для меня со своего дивана подушки и халат. — Сядь, Серафина, ты ужасно выглядишь.

— Принцесса и принц уснали о ее истинном происхошдении, — сказал Ларс, положив руку на плечо старика. — Нелься, чтобы ей пришлось в этом расбираться, не отдохнуф ф тишине, фдали от фсех.

Мариус пошел устраивать мне постель в солярии, но я заснула прямо на диване.

Весь день прошел в дреме, я выныривала из сна и проваливалась обратно. Виридиус и Ларс никого не пускали и ничего не спрашивали.

На следующее утро, проснувшись, я обнаружила, что на краешке моего импровизированного ложа сидит Ларс.

— Сдесь была принцесса, — сообщил он. — Она хочет, чтобы мы пришли ф кабинет королефы, когда ты соберешься. Са этот день много фсего происошло.

Я сонно кивнула. Он взял меня под руку, и мы отправились туда вместе.

Принцесса Глиссельда оккупировала массивный письменный стол своей бабушки. Перед ней полукругом стояло восемь стульев — большинство были уже заняты. Киггс сидел за ее левым плечом, просматривая сложенное письмо. Когда мы с Ларсом вошли, он бросил взгляд на дверь, но головы не поднял. Справа от принцессы, словно серая тень, стоял у окна мой отец. Он слабо улыбнулся. Я кивнула ему и вслед за Ларсом села на свободное место, рядом с дамой Окрой Кармин.

Из-за ее пышной груди выглянул Абдо и помахал мне рукой.

Остальные стулья занимали регент Самсама, граф Песавольта из Ниниса, посол Фульда и ардмагар. Регент в своих строгих черных одеждах и с серебряными волосами до плеч был разительно не похож на графа Песавольту, пухлого, розовощекого и лысого, но лица у обоих были одинаково кислые. Ларс рядом со мной горбился, будто пытаясь сделаться меньше, и бросал осторожные взгляды на регента.

Принцесса Глиссельда сложила маленькие ладони на столе перед собой и прочистила горло. Она была одета в белое и носила на голове диадему первой наследницы престола; ее буйные кудри были убраны золотой сеткой. Такая, казалось бы, миниатюрная, она все же словно наполняла комнату светом.

— Моя мать умерла, а бабушка очень больна. По закону я стала первой наследницей. Недееспособность королевы — да явится за ней святой Юстас как можно позже — заставляет меня говорить, принимать решения и действовать от ее имени. — Регент и граф Песавольта, ворча, поерзали на сиденьях. Глиссельда приказала: — Советник Домбей! Прецедент!

Мой отец откашлялся.

— Когда с королевой Фавонией Второй случился удар, принцесса Аннет исполняла обязанности королевы, пока та не оправилась. Горедд не поставит вашу волю под сомнение, ваше высочество.

— Вам всего пятнадцать, — сказал граф Песавольта с улыбкой на круглом лице и сталью в глазах. — При всем моем почтении…

— Королеве Лавонде было только семнадцать, когда она подписала соглашение, — вдруг произнес Комонот. Он сидел, положив руки на колени; каждый палец унизывало по нескольку квигских колец. Они сверкали на фоне его темно-синего одеяния, словно маленькая гора сокровищ.

— Молодость не извиняет ее глупости, — сказал регент, сверкая глазами из-за узкого носа.

Комонот не удостоил эту реплику ответом, он обращался только к Глиссельде.

— Она была уже самой настоящей королевой. Она была матерью. Добралась до перевала Халфхарт сквозь страшную снежную бурю в сопровождении всего лишь двух пастушек из селения Дьюком. Я предполагал, что ни одно рациональное существо не отважится двинуться в путь в такую погоду, так что даже не перекинулся в саарантрас, чтобы приветствовать ее. Разведчики привели ее к нам в пещеру. Мы все уставились на эту крошечную, полузамерзшую девочку, вокруг которой взвивалась метель, не зная, что думать, пока она не откинула меховой капюшон и не опустила шерстяной платок с лица. Она посмотрела мне в глаза, и я понял.