История Османской империи. Видение Османа - Кэролайн Финкель

Низвержение Ибрагима не положило конец ни беспорядкам на улицах Стамбула, ни междоусобной борьбе группировок. Теперь протестовала молодежь, стремившаяся получить пост при дворе или сделать карьеру в полках кавалерии султана. Нехватка денег, необходимых для выплаты жалований тем многим, кто был пригоден для службы в кавалерии, в последние годы привела к тому, что эти полки оказались предоставлены самим себе. По всей видимости, во время последней смены султана присвоение чинов производилось как обычно. Поддержанные уже находившимися на службе кавалеристами, разочарованные кандидаты заявляли, что султан Ибрагим был несправедливо казнен, но янычары и священнослужители, которые были согласны с его низвержением, сохраняли свое единство. Действуя на основании фетвы, согласно которой это был незаконный бунт, янычары жестоко подавили протест на ипподроме, где собирались кавалеристы и кандидаты в кавалеристы. Так недавняя сплоченность пехоты и кавалерии стала еще одной жертвой беспорядков, поскольку теперь каждый род войск преследовал свои собственные цели.

Подавление мятежа кавалерии в Стамбуле, которым сопровождалось низвержение султана Ибрагима, спровоцировало жестокий ответ в провинциях. Со своей базы в Нигде, центральная Малая Азия, Гюрджю («Грузин») Абдулнеби-ага, прежде служивший в султанской кавалерии, направился в Стамбул, чтобы заявить протест в поддержку убитых. Потрясенные разразившимся на их глазах кризисом, летописцы того времени детально описывали тревожную последовательность событий. Как раз во время резни на ипподроме Абдурахман Абди, позднее ставший пашой и фаворитом Мехмеда IV, из дворцовой школы Галатасарая попал на престижную службу во дворце Топкапы. В своем дневнике тех событий он сообщает, что Гюрджю Абдулнеби затаил обиду на правительство, лишившее его прибыльной государственной должности. Гюрджю Абдулнеби требовал голову шейх-уль-ислама, который санкционировал убийство его товарищей по оружию, и просил дать ему возможность изложить свое дело султану. По словам летописца Мустафы Наима, особое огорчение Гюрджю Абдулнеби вызвал тот факт, что тела убитых были бесцеремонно сброшены в море, без проведения необходимых обрядов погребения. По словам этого мстителя, они были убиты, как взятые в плен христиане.

Гюрджю Абдулнеби-ага собрал весьма значительные силы, в том числе и разбойника по имени Катиркиоглы («Сын погонщика мулов») Мехмеда с его бандой, пересек Анатолию и летом 1649 года подошел к Изнику. В ответ правительство выслало армию под командованием губернатора Эрзурума Тавукшу («Хранитель цыплят») Мустафа-паши, который в то время находился в Стамбуле. Однако когда он подошел к Измиту, находившемуся в двух переходах от Изника, стало ясно, что сил у губернатора недостаточно, чтобы оказать сопротивление мятежникам. Поэтому они вернулись в столицу. Было решено развернуть большую армию возле Ускюдара, расположенного на азиатском берегу Босфора и на холмах Чамлика. Когда верные правительству силы заняли свои позиции, из дворца было вынесено священное знамя пророка Мухаммеда и по просьбе великого визиря Кара Мурад-паши доставлено в его лагерь, на холмах Чамлика.[32] Однако султаном (а возможно, и его регентшей Кёсем Султан) было запрещено использовать это знамя для того, чтобы вдохновлять войска в сражении против Гюрджю Абдулнеби. По мнению Абдурахмана Абди, в этом было отказано по той причине, что кризис надеялись уладить без кровопролития, которое могло вызвать применение столь мощного символа. Тем не менее твердая, но примирительная позиция великого визиря явно оправдала себя, когда в дальнейшем поступили сведения о том, что Гюрджю Абдулнеби умерил свои требования до смещения шейх-уль-ислама, а когда ему и в этом было отказано, настаивал лишь на том, чтобы его самого и его сторонников, в том числе и Катиркиоглы Мехмеда, назначили на высшие должности в провинциях. Поскольку теперь армия мятежников стояла лагерем возле Булгурлу, то есть совсем недалеко от войск великого визиря, он счел целесообразным принять эти уже не столь амбициозные требования. Террор, начало которому положили зловещие события в Стамбуле, перебрался на другой берег Босфора, о чем стало известно благодаря отчету Мустафы Наима об этом мятеже, хотя спустя пятьдесят лет он подвергся выборке, из-за упоминавшихся в нем подробностей поспешной вербовки новых янычар, которые должны были сражаться с мятежниками, а также приказов, согласно которым городские хлебопекарни работали на полную мощность, и решения вооружить пастухов и бедняков, которым было поручено поддерживать порядок в городе, где совсем не осталось войск.

Разумный компромисс, на который великий визирь Кара Мурад-паша пошел в отношении мятежников, не сработал. Группы стрелков с обеих сторон вступили в столкновения друг с другом, и после ужасной схватки мятежники одержали победу. Вслед за этим великий визирь бросил свои войска в сражение с силами Гюрджю Абдулнеби, и те бежали в Малую Азию. Гюрджю Абдулнеби был схвачен в Кыршехире, восточнее Анкары. Впоследствии его отрубленная голова была выставлена напоказ возле дворца Топкапы, в назидание тем, кто задумал бросить вызов султану. Катиркиоглы Мехмед заслужил помилование, вошел в состав османского военно-административного истэблишмента, был назначен губернатором одной из провинции, а затем убит во время военных действий на Крите. Это был тот редкий случай, когда главарь разбойников стал государственным служащим высокого ранга.

Другой поразительной деталью ретроспективного отчета Мустафы Наима являются обстоятельства ухода Тавукшу Мустафа-паши из Измита перед отправкой более крупных сил под командованием великого визиря. Наима утверждал, что неподалеку от Измита Тавукшу Мустафа и его люди столкнулись с силами Катиркиоглы Мехмеда, когда янычары Тавукшу Мустафы прицелились, Катиркиоглы Мехмед крикнул, чтобы они не стреляли, так как он не питает к ним никакой вражды. Услышав это, янычары вышли из траншей и, сев со своими мнимыми врагами, стали пить с ними кофе. Некоторые из янычар даже ходили за передовые линии противника, в лагерь Гюрджю Абдулнеби, где их принимали с таким же дружелюбием. Люди Тавукшу Мустафы решили, что нет причин вступать в бой, и даже убедили подкрепления, прибывшие на поле боя морем, сложить свое оружие. Согласно этой версии событий, столкнувшемуся с неповиновением собственных войск и убедившемуся в том, что жители Измита поддерживают мятежников, Тавукшу Мустафе не оставалось ничего другого, кроме как ретироваться в Стамбул.

Мятеж Гюрджю Абдулнеби вскрыл ту пропасть, которая пролегла между самозванными хранителями традиций османского государства и правящими кругами этого государства. Сначала кавалерия султана расходилась во мнениях с янычарами и была готова поддержать мятежников, якобы стремившихся, как и они, отомстить за резню на ипподроме. Впрочем, рядовые янычары легко вступали в дружеские отношения с мятежниками. Некоторые чиновники осуждали валиде-султан за то, что она, будучи регентшей султана, отказалась санкционировать использование священного знамени в сражении против войск Гюрджю Абдулнеби. Но она получала поддержку со стороны ее союзника главного черного евнуха, который, как и она, настаивал на том, что знамя следует использовать только против неверных. Как стало известно, разрешение на его вынос из дворца дал регистратор потомков пророка, пренебрегший традицией, согласно которой только султан наделен полномочиями принимать такое решение. Другой высокопоставленный священнослужитель, опасаясь последствий, не спешил давать фетву, которая оправдывала нападение на мятежников, несмотря на то, что их недовольство имело основания: недавняя резня на ипподроме продемонстрировала, что это может привести к еще большему насилию. Так получилось, что желание Гюрджю Абдулнеби вооружить себя и своих сторонников и прийти в Стамбул со своей жалобой было воспринято государственными деятелями как серьезная угроза их власти, тем более что полки султана, похоже, готовы были поднять мятеж. Но самое большее, к чему стремились мятежники, это их назначение на государственные должности.