Домик в Оллингтоне - Энтони Троллоп

– Вот и теплая вода для вас, мистер Имс, – сказала девушка, войдя к Джонни через полчаса. – Обед подадут через десять минут. За обедом будут мистер Кредль и сын хозяйки.

Для Джонни Имса была еще возможность отобедать где-нибудь в трактире на улице Странд. Он мог уйти из дому, сказав, что отозван, и таким образом отдалить от себя минуту неприятной встречи. Он уже решился сделать это, и, конечно, сделал бы, если бы дверь гостиной не отворилась в то время, когда он находился на лестнице. Дверь отворилась, и он увидал себя лицом к лицу перед целым обществом. Первым вышел Кредль, ведя под руку, к сожалению я должен сказать, мистрис Люпекс, за ним следовала мисс Спрюс с молодым Ропером, Амелия и ее мать заключали шествие. О побеге теперь нельзя было думать, и бедный Имс бессознательно был увлечен за обществом. Все были рады видеть его, все горячо поздравляли его с возвращением, но он до такой степени растерялся, что даже не заметил, присоединялся ли голос Амелии к прочим голосам. Джонни уже сидел за столом, и перед ним стояла тарелка супу, когда увидел, что с одной стороны подле него сидела мистрис Ропер, а с другой – мистрис Люпекс. Последняя при входе в столовую отделилась от Кредля.

– При всякого рода обстоятельствах, быть может, гораздо лучше для нас обоих быть разъединенными, – сказала она. – Не правда ли, мистрис Ропер? Дело другое между нами, мистер Имс, от меня вам не может быть никакой опасности, особливо когда напротив сидит мисс Амелия.

Последние слова предполагалось прошептать Джонни Имсу на ухо. Джонни, однако же, ничего не ответил, он только вытер пот, выступивший на его лице. Напротив его действительно сидела Амелия и смотрела на него – та самая Амелия, которой он писал письмо, отклоняя от себя честь жениться на ней. По ее взглядам он не мог составить себе понятия, в каком настроении духа она находилась. Лицо ее было угрюмо, неодушевленно, казалось, она намеревалась просидеть весь обед молча. Легкая усмешка пробежала по ее лицу, когда она услышала шептание мистрис Люпекс, и при этом заметно было, что нос ее немного вздернулся, но она все-таки не сказала ни слова.

– Надеюсь, мистер Имс, вы приятно провели время между юными сельскими красавицами? – спросила мистрис Люпекс.

– Весьма приятно, благодарю вас, – отвечал Джонни.

– В настоящую осеннюю пору что может быть лучше сельской жизни. Что касается до меня, то я не привыкла оставаться в Лондоне после того, как выедет отсюда beau monde. Мы обыкновенно отправлялись в Броадстэйрс, очаровательное место, с элегантным обществом, но теперь…

И мистрис Люпекс покачала головой; сидевшие за столом сейчас же догадались, что она намекала на пороки мистера Люпекса.

– Я так вовсе не желаю выезжать из Лондона, – сказала мистрис Ропер. – Когда у женщины есть свой дом, свое хозяйство, то вряд ли она будет испытывать удовольствие вдали от того и другого.

Мистрис Ропер вовсе не думала упрекнуть мистрис Люпекс в том, что у нее нет ни дома, ни хозяйства, но мистрис Люпекс приняла эти слова на свой счет и сейчас же ощетинилась:

– Так говорят, мистрис Ропер, одни улитки. Конечно, иметь свой дом и свое хозяйство – вещь весьма хорошая, но не всегда, это зависит от обстоятельств. В последнее время мне больше нравится жить на квартире, но кто знает, может статься, я паду еще ниже, и тогда…

Мистрис Люпекс остановилась и, взглянув на мистера Кредля, кивнула ему головой.

– И тогда будете отдавать квартиры, – сказала мистрис Ропер. – Надеюсь, что вы будете более довольны своими жильцами, чем я некоторыми из своих. Джемима, подай картофелю мисс Спрюс. Мисс Спрюс, позвольте положить вам соусу. Здесь еще довольно, не беспокойтесь.

– Надеюсь, что буду довольна, – сказала мистрис Люпекс. – Но все-таки скажу, что Броадстэйрс – очаровательное местечко. Мистер Кредль, бывали вы когда-нибудь в Броад-стэйрсе?

– Никогда, мистрис Люпекс. На время отпуска я обыкновенно отправляюсь за границу. Через эти поездки больше знакомишься с светом. В июне прошлого года я был в Дьеппе и нашел это местечко весьма очаровательным, хотя оно и не многолюдно. В этом году отправляюсь в Остенде, только в декабре ехать в Остенде чересчур уже поздно. Предосадно, что на мою долю выпал декабрь, не правда ли, Джонни?

– Да, досадно, – отвечал Имс, – я лучше распорядился.

– И что же вы делали, мистер Имс? – спросила мистрис Люпекс с одной из своих очаровательных улыбок. – Впрочем, что бы там ни делали, вы, верно, не изменили красоте.

И мистрис Люпекс с выразительной улыбкой посмотрела на Амелию. Амелия, между тем, продолжая заниматься обедом, не отводила глаз своих с тарелки ни на мистрис Люпекс, ни на Джонни Имса.

– Ничего особенного не делал, – отвечал Имс. – Находился все время при матушке.

– А мы довольно весело проводили время. Не правда ли, мисс Амелия? – продолжала мистрис Люпекс. – Только от времени до времени на небо находят тучи, и огни за банкетом тускнеют. – Мистрис Люпекс, сказав это, приложила платок к глазам и зарыдала, все знали, что она снова намекала на беспорядочную жизнь своего мужа.

После обеда, когда дамы с молодым Ропером удалились, Имс и Кредль остались перед камином столовой за рюмкой вина или, пожалуй, за рюмкой джину с водой.

– Ну что, Кодль? Старый дружище, – сказал один из них.

– Ну, что Имс? – сказал другой.

– Что новенького в канцелярии? – спросил Имс.

– Моджридж просто с ума сходит. – Моджридж был второй чиновник в комнате Кредля. – Мы решились избегать его и не говорить с ним, разве только по службе. Впрочем, надобно тебе сказать, что у меня столько было дела дома, что я мало и думал о службе. Скажи, пожалуйста, что мне делать с этой женщиной?

– Что делать с ней? Как, что делать с ней?

– Да, что мне с ней делать? Каким образом распорядиться мне? Люпекс опять находится в припадке ревности.

– Так что же, полагаю, тут не твоя вина?

– Не знаю, как тебе сказать. Я люблю ее, в этом вся моя вина, и люблю ее страстно.

– Но, любезный мой Кодль, ты знаешь, что она жена этого человека.

– Конечно знаю. Я не защищаю себя. Знаю, что это нехорошо, но приятно, а вместе с тем и дурно. Что же станешь тут делать? Следуя правилам строгой нравственности, мне бы должно оставить эту квартиру, но, клянусь Георгом, я не вижу достаточного основания, да и к тому же не имел бы возможности расквитаться со старухой Ропер. Однако, любезный, кто подарил тебе золотую цепочку?

– Старинный друг нашего семейства… или, вернее сказать, человек, который знал моего отца.

– И он подарил тебе цепочку только потому, что знал твоего отца. Есть и часы при цепочке?

– Как же, вот и часы. Я тебе не совсем верно сказал. Тут, видишь ли, вышли хлопоты с быком. Сказать тебе правду, мне подарил эти часы и цепочку лорд Дегест, самый странный человек, какого ты, Кодль, не встречал во всю свою жизнь. На Рождество он будет здесь, и я должен у него обедать.