Сигнал сбора - Уильям Форстен

На поле раздавались громкие приказания командиров, слышалась барабанная дробь, разворачивались знамена.

Сплотимся вокруг знамени, друзья… —

Первый Суздальский завёл эту песню, и вскоре ее подхватили другие. Странно она звучала по-русски, но все равно от этих слов на глазах Эндрю наворачивались слезы.

Это наш боевой клич свободы,

Да здравствует Союз!

Ура, друзья, ура!

Сбросим тугар, поднимем наши флаги,

Выкрикивая боевой клич свободы.

И армия во главе с Эндрю, одиноко скакавшим впереди всех, прошла под стенами Суздаля и двинулась по дороге на север.

Полки шли вперед, суровые лица солдат согревались лучами теплого утреннего солнца, страдали от полуденного зноя, овевались вечерней прохладой. Они проходили мимо полей, где крестьяне, на минуту отвлекшись от своей работы, провожали их взглядом и тут же торопливо возвращались к сбору урожая. Рабочие, рывшие окопы новых линий обороны, расступались, чтобы пропустить армию, и продолжали заниматься своим делом.

Две мили в час — пятьдесят минут марша и десять минут отдыха, снова в путь, и еще две мили на негнущихся ногах.

Останавливаясь у каждой сигнальной башни, Эндрю выслушивал последние сообщения. Уже тридцать башен захвачено, тридцать одна, тридцать две. Он знал, что с потерей каждой сигнальной позиции погибал человек, остававшийся там до конца ради того, чтобы передать жизненно важную информацию.

Тугары продвигались быстро и напористо. Он полагал, что предупреждение об их появлении в восьмидесяти милях от города даст им достаточно времени, но тугары наступали без остановки. Сообщили, что «Оганкит» с авангардом Тридцать пятого уже вышли на позиции, но этого было недостаточно. Они прошли еще двадцать миль, и Колесо уже висело в вечернем небе над ними. Но он все еще не разрешал останавливаться на ночлег, заставляя войско двигаться дальше.

Колонна шла вперед, мимо деревень и развилок. Это напомнило ему Геттисберг, тот странный, похожий на сон ночной марш, когда все воины понимали, что от них зависит судьба нации. Даже ночь была похожа на ту. Прохлада, наступившая после жаркого дня, равномерный топот ног, тот же рефрен:

— Подтягивайтесь, друзья, не отставайте…

Великое Колесо поднималось все выше и выше и перешло в западную часть неба. Достигнув следующей сигнальной башни, Эндрю посмотрел вверх и потребовал доклада. Человек наверху не ответил, продолжая размахивать фонарем. Наконец, передав сообщение, он спустился. Старик Суздалец забыл отдать честь и, следуя древней традиции, поклонился до земли.

— Пали все башни, кроме последних пяти, — сказал он.

«Им осталось десять миль, — подумал Эндрю. — А нам пять. Они, должно быть, так же устали, как и мы». Он оглянулся на своих солдат. Люди плелись, засыпая на ходу. Впереди их ждал один полк Суздальцев, не считая Тридцать пятого. Но люди, которые шли с ним, нуждались в отдыхе, иначе они будут бесполезны, дойдя до места.

— Вестовой!

Утомленный юноша на коне приблизился и отдал честь.

— Передай генералу Шудеру мою благодарность и приказ остановить войско на привал. Пусть люди поспят остаток ночи, поднимите их на рассвете. Я буду продвигаться дальше к броду.

Мальчик отдал честь и исчез, скрывшись в темноте.

«Старина Ганс, приведи их быстрее, если услышишь стрельбу», — подумал Эндрю. С трудом заставив себя сесть обратно в седло, он поскакал вместе со своим штабом на север, в ночь.

Одинокий всадник быстро пересекал речку вброд, поднимая брызги. Привстав в стременах, он взволнованно замахал шляпой:

— Они идут! Они идут!

Стоя у реки, Эндрю кивнул человеку, и тот, пришпорив лошадь, выбрался на берег реки и углубился в лес.

Какое прекрасное утро, спокойно подумал Эндрю. Кроваво-красное солнце поднималось над горизонтом позади него. Его лучи окрашивали все окружающее в розовый цвет. Можно было усмотреть в этом предзнаменование, но в тот момент он видел только красоту. Лес оживал вместе с пением птиц и болтовней белок, которых потревожило присутствие людей на земле под ними.

Эндрю кинул взгляд вдоль линии обороны. Позиции были хорошо спрятаны, выкопанную при рытье траншей землю прикрыли кустарником, срубленными деревьями и дерном.

Теперь он слышал их в отдалении — мерный гул, надвигавшийся, как волна, все ближе и ближе. Он взобрался на укрепление и соскользнул вниз, в окоп. Вытащив бинокль, он стал ждать.

Гул нарастал. Пора бы им уже появиться подумал он. Послышалось легкое движение в лесу на другом берегу. Он поднял бинокль.

Нет, ничего.

Снова какое-то движение. Вспорхнула стайка вспугнутых птиц. Опять движение, и он увидел их. Одинокий пеший тугарин, низко пригибаясь, перебегал от дерева к дереву. За ним еще один и еще. Они просачивались через лес, как индейцы.

Значит, они уже научились, подумал он. Он видел, как на противоположному берегу, за двести ярдов от него, они продвигаются вперед поодиночке, по двое, по трое, а затем и десятками.

— Вон там, — прошептал один из его людей, приподнимаясь, чтобы получше разглядеть.

— Не высовывайся! — шикнул на него Эндрю.

Один из тугар на той стороне застыл на мгновение, глядя прямо на него. Затем повернулся и исчез.

Совсем близко послышался топот копыт, и внезапно выросший как из-под земли одинокий тугарин остановил коня на противоположной стороне брода. Прикрыв глаза от солнца ладонью, он долго сидел на коне и наблюдал, презрев опасность.

В воздухе висело напряжение, хрупкое, как стекло. Эндрю чувствовал, как его люди и суздальский полк застыли ожидая его команды, но он хотел подпустить врага совсем близко, к самым окопам, и лишь тогда открыть огонь.

Все больше и больше тугар появлялось на краю леса на противоположном берегу но дальше они не шли. Казалось это противостояние будет длиться вечно. Обе стороны знали о присутствии друг друга, но никто не нападал первым.

Внезапно хлопок мушкетного выстрела разорвал тишину, как крик, разрушивший мирное спокойствие в церкви.

Эндрю встал, ища взглядом нарушителя приказа, и в это время раздался еще один хлопок и еще.

Всадник уже поднял на дыбы свою лошадь, вздымая клубы пыли.

— Проклятье! — выругался Эндрю, но было слишком поздно, весь суздальский полк начал беспорядочную стрельбу. Всадник соскользнул с седла, нога его застряла в стременах, и конь унес его в лес. Слишком далеко. Гладкоствольные мушкеты не могли стрелять на такое расстояние, и он удивился, что в этого тугарина попали.

Низкий голос рога прозвучал с дальней стороны реки.

И сразу небо над рекой потемнело от тучи стрел, выпущенных с противоположного берега.