Жаркий Август. Книга Вторая - Маргарита Дюжева

За один этот вечер мы с ним разговаривали больше, чем за все время, проведенное вместе. И не знаю, какие там ощущения у Тимура, но мне было … Даже не знаю, как мне было. Какая-то детская радость оттого, что мы с ним можем найти общий язык, и чувство глубокого удовлетворения. Сегодня он вел себя как обычный парень, а не как злобный тролль. Хотя, если уж быть откровенной до конца, он в последнее время всегда такой, словно у него внутри сработал переключатель, перескочив из положения "злой Барсик" в положение "нормальный Тим". Тьфу-тьфу, не сглазить бы. Надеюсь, и дальше нам удастся идти в том же направлении.

Разговаривали мы, разговаривали, пока в один прекрасный миг Тимур не встрепенулся:

– Сколько времени?

Я полезла в сумочку, и долго копалась в ее недрах, прежде чем мне удалось найти часы:

– Половина первого, – удивленно ответила на его вопрос, – мы уже машину давным-давно должны были забрать!

Ничего себе заговорились! Начали торопливо собираться: весь мусор сложили в пакет из-под плюшек, а его самого отправили в урну, стоящую неподалеку и побрели к автосервису.

При нашем появлении девушка-менеджер снова оживилась, взволнованно вскочила с места, и, заправляя прядь волос за ухо, направилась к нам:

– Ваша машина готова, можете пройти и оценить работу.

– Спасибо, – ответила я, и направилась в сторону приоткрытой двери, ведущей в соседнее помещение, а Тимур, так и не обратив на нее внимания, шел следом. Я в этот момент испытала какое-то неуместное внутреннее ликование, правда тут же устыдилась своего порыва и, смущенно опустив глаза, прибавила скорости, не желая, чтобы кто-то увидел мою все-таки порозовевшую физиономию.

Машина была именно такой, какой я ее запомнила с детских времен. Она сверкала отполированными небесно-голубыми боками, гордо стоя посреди бокса. Новая краска придала старушке какой-то винтажный колорит, лоск, и уже не хотелось называть ее развалюхой, скорее почтенным ветераном.

Тимур обогнал меня, подошел к машине и начал ее придирчиво осматривать, целенаправленно проверяя именно те места, на которых чаще всего возникали погрешности покраски. Он прошелся въедливым взглядом по аркам, склонился над порогами, а я стояла и тихонько радовалась, что есть кому проверить работу. Я вот точно не заметила бы ни одного косяка, даже если бы они были. Для меня существовал только общий образ – блестящая голубая машина из детства, а Тимур, не страдая моей ностальгией, просто методично проверял качество покраски.

Спустя некоторое время он выпрямился и удовлетворенно покачал головой, глядя в мою сторону. Я облегченно выдохнула, всерьез опасаясь, что если бы он сейчас что-то обнаружил, нам бы пришлось еще ждать. Кстати выдохнула не только я, но и мастер, напряженно наблюдающий за тем, как дотошный клиент проверяет его работу.

Через пятнадцать минут, уладив все формальности, оплатив покраску, мы покинули боксы и отправились домой. Машина плавно летела по пустынным улицам, а мы молчали, внезапно погрузившись каждый в свои мысли.

Тихо, спокойно, умиротворенно…

И тут, как гром среди ясного неба, раздается громкий сигнал-требование, чтобы мы остановились. От неожиданности Тимур резко ударил по тормозам, и автомобиль, скрипя покрышками по асфальту, остановился.

Я, не оборачиваясь, бросила напряженный взгляд в зеркало заднего вида и чуть не застонала в голос. К нам неторопливо шел блюститель закона, размеренно помахивая ключами от служебной машины.

Чувствую, как сбилось дыхание, и руки стали влажными от волнения. Да что ж за невезение такое?! Один-единственный полицейский на всю дорогу, и обязательно достался именно нам! Вроде ехали спокойно, ничего не нарушали. Почему он нас остановил? Чем его привлекла именно наша машина? Не знаю в чем дело, то ли закон подлости сработал, то ли чутье у мужика просто феноменальное.

Тимур покосился в мою сторону и мрачно произнес:

– Готовься, я предупреждал.

Да знаю я, знаю! Вот только почему-то уверена была, что пронесет, что сможем нормально провести вечер без браслетов, что никому до нас нет никакого дела. И на тебе, пожалуйста!

Как всегда, Василиса Чуракова в своем репертуаре! Пытаюсь вечно сделать хорошее для других, а в итоге сама получаю по носу. Обреченно наблюдала за приближением мужчины, внутренне трепеща от страха, словно это палач ко мне подбирался.

Ой, что сейчас будет! Попросит документы, я дам ему свои, он начнет спрашивать про Тимура, и вот тут нечем крыть будет. Выяснится, что он раб, да еще и без браслетов. И получу я судебное предписание, и крупный штраф. Информация естественно попадет в общую сеть, дойдет до кадровой службы Управления, которая трепетно следит за юридической "чистотой" своих сотрудников, в результате еще и выговор в личное дело получу, или еще что пострашнее. А потом информация пойдет еще дальше, в комитет по правам человека, и они за меня, как за злостную нарушительницу порядка, примутся в два раза сильнее. И никакая бумага от Барсадова-старшего не спасет. Еще и сам Игорь Дмитриевич навешает по полной программе, за глупость мою неземную и неосмотрительность.

Все эти мысли огненной стрелой пронеслись в моей голове, оставив после себя только одно "Спасите, помогите!"

А кто мне поможет на темной пустынной улице? Никто! Разве что… разве что я сама.

Бросила на Тимура жалобный взгляд:

– Тим, ты только подыграй мне, пожалуйста, – пропищала чуть слышно, еле удерживаясь, чтобы не начать дрожать, как лист на ветру.

Он непонимающе посмотрел на меня, и, натолкнувшись на отчаянно умоляющий взгляд, просто кивнул в знак согласия.

Тем временем, страж порядка поравнялся с машиной, как раз с моей стороны.

Представился и попросил документы.

Я начала копаться в сумке, уронила ее, подняла, достала визитницу и сунула ему в руки.

– Это что? – удивился полицейский.

– Документы, – прогнусавила я, сама не слыша себя из-за отчаянно бьющего сердца.

– Это коллекция пластиковых карт! Документы предъявите, пожалуйста.

Забрала визитницу уронила ее на землю. Мужчина подозрительно покосился на меня, но без слов поднял упавшее имущество. Стала убирать его в сумку, еще раз уронила, теперь уже себе в ноги. Полезла доставать, громко ойкая и кряхтя. Снова стала копаться в сумке, и, наконец, протянула ему документы. Дядька, недовольно посмотрел на неуклюжую пассажирку, все проверил и вернул обратно, а потом переключил свое внимание на Тимура:

– Ваши документы.

И тут я начала реветь, громко и некрасиво. Тимур не понял, что я делаю, и просто тихо сидел, а полицейский от неожиданности даже как-то растерялся:

– Простите, я… Это все я… – всхлипывая начала сумбурно нести всякую околесицу, – еду домой и вдруг чувствую, что плохо, все вокруг померкло, глаза не видят, руки не двигаются, голова не соображает. Корсет этот, будь он неладен, измотал уже, сил никаких не оста-а-а-ало-о-о-ось… – последнее слово протянула с завываниями, – вы только посмотрите на меня, во что превратила-а-а-а-ась… Помереть проще, чем в нем ходи-и-и-и-ить! Чуть в забор не въехала! Остановилась, сижу, страшно! Ехать дальше не могу-у-у-у! А, мне домой надо! У меня капельницы, уколы, я без них загну-у-усь!