В Россию с любовью - Сергей Донской

— Если нужно будет поднять руки, я скажу, — предупредил Громов, повысив голос. — Пока что была другая команда. Напомнить?

— Иду! — крикнул генерал. — Иду-иду!

Вскочив на ноги, он побрел навстречу направленному на него пистолету, оскальзываясь раза в три чаще, чем падая, а падая реже, чем можно было ожидать от человека в его состоянии.

— Ключи от джипа у вас? — буднично спросил Громов, когда генерал с горем пополам приблизился к нему.

— Да. У меня.

— Автомобиль надежный? На бездорожье не подведет?

— «Шевроле Тахо», — почтительно сообщил перепачканный с ног до головы Чреватых. — Танк, а не машина.

— Танк? — переспросил Громов. — А не самолет? «МиГ-29», к примеру, м-м?

Губы генерала растянулись в попытке понимающе улыбнуться. От этого лицо его сделалось похожим на посмертную маску. С таким оскалом он запросто сошел бы за обитателя морга.

Не дождавшись ответа, Громов вяло махнул «стечкиным» в сторону джипа:

— Ладно, вперед. У нас с вами не так уж много времени.

— Мы куда-то едем?

— Именно. Едем.

— Куда?

Ответом генералу было презрительное молчание.

— Я могу выписать вам доверенность на машину, если хотите, — хрипло сказал Чреватых, когда они достигли вершины.

Громов окинул глазами впечатляющую картину, открывшуюся его взгляду, и покачал головой:

— Не хочу. Вы сами замените собой доверенность. Собственной высокопоставленной персоной.

— У меня на банковских счетах есть деньги. — Пленник позволил себе слегка отклониться от курса, чтобы не перешагивать через распростертое тело, укороченное взрывом примерно на треть. — Много денег, — продолжал он. — Около трех миллионов долларов.

— Это все ваши друзья? — спросил Громов, пропустив реплику мимо ушей.

Чреватых мельком взглянул на разбросанные повсюду трупы и, поспешно отведя глаза, помотал головой:

— Какие друзья! Так, знакомые.

— Этот, — Громов пнул ногой ближайшего к нему мертвеца, — на вора в законе смахивает. Я угадал?

— Валера Барабан, — подтвердил Чреватых. — Считался довольно крупным авторитетом.

— Куда же российскому генералу без такого красавца, — усмехнулся Громов. — Связанные одной целью, скованные одной цепью.

— Вы ошибаетесь, — поспешно сказал Чреватых, покосившись на лицо убитого, отмеченное аккуратной черной дырочкой посреди лба. — Нас ничего не связывало.

— Будет вам кокетничать! Лучше машину откройте.

— Да-да, конечно.

Коротко пискнуло электронное устройство, освобождая дверцы джипа от патентованных запоров.

— Полезайте вперед, на место пассажира, — скомандовал Громов. — Нет, не на сиденье, Геннадий Виленович. Вам будет удобнее на полу. Свернитесь калачиком головой к двери и расслабьтесь. Я недавно читал, что поза эмбриона благотворно действует на человеческую психику. Хотя лично вас, — добавил он после некоторой паузы, потребовавшейся ему для того, чтобы устроиться на водительском кресле, — это никаким боком не касается.

— Почему же? — светски удивился Чреватых. В сочетании с натужным кряхтением, которое он издавал, мостясь на коврике для ног, это прозвучало довольно комично.

Громов улыбнулся половиной рта.

— Психика-то у вас не человеческая, Геннадий Виленович. Скотская.

— Я очень сожалею о случившемся, поверьте. Но генералы тоже вынуждены выполнять чьи-то приказы.

— На эту тему мы потом поговорим. Позже. Сейчас молчите и наслаждайтесь каждым мгновением быстротечной жизни.

Заглянув в бардачок, Громов порылся в его содержимом. Телефон «Эриксон», электронная записная книжка, плоская фляга с булькающим содержимым, еще много всякого хлама и, что хуже всего, полное отсутствие сигарет. Самой любопытной находкой оказалась упаковка сигнальных ракет. Повертев ее в руках, Громов мысленно нашел им применение, хотя в данный момент ему больше всего хотелось курить. Невыносимо хотелось. Пожалуй, даже сильнее, чем прикончить захваченного в плен генерала прямо на месте.

Включенное зажигание откликнулось на резкий поворот ключа вовсе не тем раздраженным скрежетом, который лучше всего выразил бы чувства Громова. Иностранная техника не приспосабливается к настроению владельцев. Она безупречна и бесстрастна, как люди, ее конструировавшие. Все о’кей и еще раз о’кей. Состояние полного «ноу проблем». С одной стороны, удобно. С другой — скучно до оскомины на зубах. Тягостно и муторно. Особенно… когда под рукой нет сигарет.

Чертыхнувшись, Громов заглянул себе под ноги и обнаружил там только две педали: газ и тормоз. Как и следовало ожидать, коробка передач в джипе была автоматическая. Рычаг переключения скоростей стоял в нейтральном положении, отмеченном буквой N. Ниже значилась R — задний ход, надо полагать.

Мне бы тоже не помешало встроить такой режим, подумал Громов, положив ладонь на идеально гладкий набалдашник рычага. Имелась в виду не «семерка», а его собственный организм.

С годами Громова все больше пугала собственная прямолинейность, готовность идти до конца там, где это граничило с безумием. Это был страх человека, постоянно оказывающегося на краю пропасти. Не упасть в нее Громов боялся, а своей готовности добровольно шагнуть туда, откуда уже не будет возврата. И эта мрачная бездна после каждого боя становилась все более близкой и ощутимой.

Эх, включить бы задний ход да начать все сначала!

С этой мыслью Громов передвинул рычаг сразу на несколько делений вперед и помчался дальше по самой кромке своей персональной невидимой пропасти.

— Ты на ружьецо свое напрасно поглядываешь, — заметил Громов устало.

После заключительного пробега по бездорожью из всех его эмоций осталось две-три, не больше, и все они оптимизмом не отличались. Темный лес, просеки и размытые колеи, внезапно преграждающие путь ряды колючей проволоки, посты, которые приходилось объезжать десятой дорогой. Создавалось впечатление, что пробираешься не через зону элитных владений, а по прифронтовой полосе. По всей стране пролегла эта граница. Бедные и богатые. Когда одни плачут, другие радуются, и наоборот. Бесконечная гражданская война, которой не видно ни конца, ни краю. Во всяком случае, до тех пор, пока ты находишься на передовой невидимого фронта.

Громов явился из темноты на дорогом джипе, а потому хозяин лачуги не угощение на стол спешил выставить, а за двустволку схватиться норовил. Инстинкт.

— Про ружьецо, говорю, забудь, — повторил Громов молодому мужчине, представившемуся Игорем Бодровым. — Не поможет тебе твоя берданка в случае чего.

Тот усмехнулся:

— Берданка? Это «ТОЗ». В стволах патроны двенадцатого калибра. 80 граммов картечи. Мне стоит только руку протянуть…