Свастика над Волгой. Люфтваффе против сталинской ПВО - Николай Баженов

На всем протяжении 1942 г. диверсионно-разведывательная деятельность германских спецслужб носила массированный и спланированный характер. Действия многих диверсантов отличались повышенной активностью, настойчивостью в выполнении поставленных задач. При задержании они оказывали упорное сопротивление, на допросах вели себя дерзко и упрямо.

Значительная часть немецких агентов все же успешно выполняла порученные задания. В частности, – Абверу удалось точно установить, что в районе городов Тамбов и Балашов размещалась часть резервов Ставки ВТК. Это позволило определить вероятное направление ударов Красной Армии в ходе зимней кампании 1942—1943 гг. Однако своевременно доведенные до главного командования Вермахта сведения фактически легли под сукно из-за нежелания Гитлера верить в возможность сильных советских контрударов.

Работы советских инженеров и военных

Сражения 1942 г. стали новым испытанием для советской системы ПВО. Многочисленные налеты Люфтваффе на тыловые и прифронтовые объекты со всей очевидностью показали не только потребность в усилении корпусных и дивизионных районов ПВО зенитными орудиями и истребителями, но и необходимость более широкого внедрения радиолокационных станций. Однако, несмотря на явные преимущества РЛС, в 1942 г. в ГАУ РККА до сих пор шла полемика между сторонниками оптических приборов и энтузиастами внедрения радиолокационных станций. Многие офицеры по-прежнему отдавали предпочтение дальномерам и визирам, якобы обеспечивающим высокую точность определения угловых координат и большую вероятность поражения цели. Сторонники же РЛС энергично отстаивали новую технику, доказывая возможность с ее помощью заблаговременно обнаруживать и пеленговать воздушную цель независимо от времени суток и погодных условий. Видимо, участники этой полемики не знали итогов анализа боевой деятельности зенитной артиллерии под Москвой за 1941 г., согласно которому прицельная стрельба с применением оптических средств составила всего лишь 3,5% от общего числа стрельб, а 96,5% велись методом заградительного огня.

Конечно, имеющиеся в ПВО радиолокационные станции РУС-2 были далеко не идеальными по своим техническим характеристикам, в частности возникали трудности с определением высоты полета целей. Чтобы устранить этот недостаток, умельцы из радиобатальонов и полков ВНОС разработали и изготовили специальную приставку к РЛС, определявшую высоту полета бомбардировщиков. Данная доработка, выполненная кустарным способом, позволила значительно расширить боевые возможности РУС-2, что способствовало более точному наведению истребителей на самолеты противника. Только позднее, в конце 1942 г. эти высотные приставки стали выпускаться промышленностью под маркой ВПМ-1, 2 и 3.

21 марта командующий войсками ПВО страны генерал Михаил Громадин направил Сталину докладную записку за № 842017сс, в которой отмечал: «Командование ПВО беспокоит отсутствие станций, позволяющих наводить нашу истребительную авиацию на самолеты противника. Нашему торгпредству в Лондоне было отказано в приобретении радиолокационных станций „МРУ“ по наведению истребительной авиации на противника. По этому вопросу было предложено договориться с английской миссией в Москве. Последняя предупредила отдел внешних сношений НКО, что она имеет указания от Черчилля дать согласие на отпуск станций „МРУ“ лишь при условии, если мы покажем миссии систему ПВО Москвы, наши станции РУС-2 и радиоузлы ПРО». Прочитав сию записку, вождь поставил резолюцию – «Согласен».

Успешная эксплуатация радиолокационных станций сдерживалась ограниченными возможностями советской радиопромышленности, которая никак не могла освоить выпуск генераторных ламп с хорошим ресурсом в достаточном количестве, из-за чего приходилось идти на сокращение числа дежурных станций. Количество РЛС в войсках увеличивалось очень медленно. Так, даже в ПВО Москвы в июне 1942 г. были лишь 10 станций, а к концу года в войсках ПВО, разбросанных на огромных пространствах, имелись всего 68 РЛС различных типов.

Со станциями орудийной наводки для зенитной артиллерии дело обстояло несколько сложнее. 10 февраля ГКО утвердил постановление № 1266сс о принятии на вооружение станций орудийной наводки СОН-2, в котором говорилось: «Па основании результатов испытаний и опыта боевой эксплуатации английской радиоустановки – станции орудийной наводки, предназначенной для обнаружения ненаблюдаемых самолетов противника и выработки расчетных данных для стрельбы зенитной артиллерии, принять СОН-2 на вооружение войск ПРО Красной Армии и Военно-Морского флота».

Заместителю Председателя Совнаркома А. Микояну было дано указание не позднее 15 марта получить из Англии 50 штук СОН-2 и дополнительно заказать еще 250. Непосредственно сухопутные части ПВО должны были вскоре получить 38 СОН-2. В этом же месяце ГКО принял постановление об организации в системе Наркомата радиопромышленности специального радиозавода – института для серийного выпуска СОН, два экземпляра которой в ноябре были направлены для испытаний в ПВО Москвы. Лишь после этого СОН-2 в декабре была принята на вооружение и поставлена на серийное производство. Дальность обнаружения целей с ее помощью составляла от 20 до 40 км на высотах 1000—4000 м.

В июле 1942 г. успешно прошла испытания долгожданная бортовая РЛС «Гнейс-2», специально предназначенная для истребительной авиации ПВО. Она обладала дальностью действия 300—3500 м. Боевое крещение эта РЛС прошла на двухмоторных ночных истребителях Пе-2 и Пе-3 в конце 1942 г. под Москвой и Сталинградом. Конечно, опытная партия из 15 комплектов не могла резко изменить положение в ночной истребительной авиации, а до массового применения этой совершенно необходимой техники было еще очень далеко.

Несмотря на начавшееся внедрение в ПВО новой техники, продолжалась и бессмысленная, «плодотворная» работа по модернизации устаревших и бесперспективных техсредств. Если работы по улучшению прожекторной техники еще можно одобрить, то затраты ресурсов на модернизацию звукоулавливателей понять сложно. В 1942 г. на смену прожектору О-15 -2, имевшему ряд конструктивных недостатков, поступил О-15-З, однако широкого распространения он так и не получил. Наиболее оправдал себя во время боев закрытый прожектор 3-15-4 модификаций «А» и «Б», который также неоднократно модернизировался, получая наименования 3-15-11 и 3-15-12. Часть прожекторов продолжала использоваться совместно со звукоулавливателями, выполняя роль станций-искателей, в то время как другие выполняли функцию станций-сопроводителей, включавшихся в работу только после того, как цель попадала в луч станции-искателя.

Звукоулавливатель ЗП-2 в первый же год войны начал заменяться более «совершенными» ЗТ-4, ЗТ-5 и Л-3. Наиболее эффективным из них оказался ЗТ-5 с дальностью действия до девяти километров и точностью работы +3°. Звукоулавливатель имел корректор, учитывающий поправки на запаздывание звука, скорость ветра и температурную рефракцию. Выжать что-то большее из этого архаичного прибора было уже невозможно. Из-за нехватки РЛС по-прежнему продолжалось использование в ПВО пресловутых поисковых систем «Прожзвук».

В ходе боевых действий выявились большие проблемы при эксплуатации аэростатов заграждения, особенно в городских условиях. Так, при случайном обрыве троса гонимый ветром A3 нередко задевал за крыши домов и антенны. При контакте с линиями электропередач провода просто перегорали, а аэростат покидал свое «место службы» и отправлялся в свободный полет. Немалую опасность создавали и атмосферные электрические заряды, из-за которых трос электризовался, что представляло опасность для обслуживающего персонала. Больших забот требовал уход за лебедкой и тросом. При всем этом эффективность аэростатов заграждения оказалась весьма невысокой. В частности, в ПВО Москвы в течение 1941—1942 гг. были зафиксировано лишь семь аварий немецких самолетов, столкнувшихся с тросами A3.