Гордая и непреклонная - Линда Френсис Ли

– Но я же обращала твое внимание на несообразности в деле, – заметила Элис.

– Иногда, – ответил Гарри, с извиняющимся видом пожав плечами, – некоторые вещи приходится оставлять без внимания, когда мы знаем, что человек виновен.

Тут Элис резко обернулась, в ее глазах вспыхнули зеленые огоньки.

– Но Лукас был невиновен.

Это тотчас заставило его придержать язык. Макс, несмотря на ее гнев, привлек к себе сестру и, крепко обняв, поцеловал в лоб.

– Возможно, сейчас ты на них и сердита, но ты все равно любишь всех нас. Рано или поздно ты их простишь.

– Ты прав, – проворчала в ответ Элис.

Тут в комнату наконец вошел Лукас – высокий, красивый и сильный, несмотря на ножевую рану в плече, и Элис показалось, что еще никогда за всю свою жизнь она не испытывала большей радости. Приглашенный ими врач объявил, что Лукас скоро поправится. Правда, некоторое время ему придется быть осторожным с рукой и на теле останется шрам, хотя он и не будет бросаться в глаза.

– Жаль, что он не оказался на более видном месте, – заявил Мэтью, указывая на свой шрам, полученный им несколько лет назад и ставший менее заметным с тех пор, как в его жизнь вошла Финни. – Просто удивительно, как один небольшой шрам может привлекать внимание женщин. – Он обнял за плечи жену и поцеловал ее в лоб. – Хотя мне хотелось бы быть привлекательным лишь для одной-единственной женщины на свете.

Тут вперед выступил Брэдфорд. Он обвел взглядом своих сыновей, и все в комнате сразу притихли. Глаза его остановились сначала на Грейсоне, потом на Мэтью, который вдруг насторожился, и, наконец, на Лукасе. На лице старшего Хоторна отражалось глубокое раскаяние, однако он не произнес ни слова до тех пор, пока не обернулся к Элис.

– Мне о многом сейчас приходится сожалеть, – объявил он во всеуслышание. – Всю жизнь я поступал так, как было лучше для меня, не думая о близких, водил знакомство с людьми, от которых мне следовало держаться в стороне, заставив собственного сына поверить в то, что я способен кого-то убить. Понадобился адвокат в облике этой крохотной девчушки, чтобы меня образумить. Вряд ли я когда-нибудь смогу отплатить вам за все, что вы для меня сделали. Вы вернули мне семью. – Он обернулся к Эммелин. – И вы помирили меня с женой.

Эммелин подошла к мужу, и он обнял ее за плечи.

– Мне очень жаль, – произнес он хриплым голосом.

– Еще бы, – ответила она.

На глазах у нее выступили слезы, но то были слезы радости, и они улыбались друг другу, словно новобрачные.

Постепенно семьи разошлись. Мэтью, снова невредимый душой и телом, несмотря на шрам, Грейсон, обретший мир с окружающими в обществе Софи, и, наконец, Эммелин и Брэдфорд, которые решили оставить прошлое позади и начать жизнь заново.

Уокер, Гарри и Макс стояли плечом к плечу у стойки бара. Они тоже осознали наконец, что жизнь состояла не только из работы. Вряд ли выигранное дело стоило утраченной чести или разрушенной семьи. Они выпили за здоровье друг друга, обменялись рукопожатиями с Хоторна-ми и покинули клуб. Каждый из них по очереди обнял и поцеловал Элис. Они любили ее, гордились ею. Она уже доказала, что ее способности юриста не подлежали ни малейшему сомнению.

Однако существовал еще один человек, чье мнение, в конечном счете было для нее самым главным.

Элис обернулась к Лукасу. Белый бинт на его плече особенно бросался в глаза на фоне бронзовой кожи.

– Наверняка уже завтра утром, как только по городу разнесется слух о твоем успехе, у тебя появится столько клиентов, желающих воспользоваться твоими услугами, что очередь выстроится на целый квартал, – произнес Лукас со своей обычной лукавой улыбкой. – Тебе не нужно будет связываться ни с кем из докучливых Хоторнов или Кендаллов.

– Но я нуждаюсь в тебе, – ответила она шепотом. Улыбка исчезла с его лица, глаза потемнели от отразившегося в них глубокого чувства.

– И я тоже нуждаюсь в тебе. Так было с самого начала, но я оказался слишком упрямым, чтобы это признать.

– Упрямым, вздорным, бестолковым…

Лукас усмехнулся, хотя в этом смехе она уловила налет грусти.

– Когда-нибудь я увековечу твой словарь на бронзовой дощечке. – Он сделал шаг в ее сторону. – Но что ни говори, невозможно отрицать: именно ты спасла меня. – Он медленно протянул руку и провел пальцем по ее щеке. – Ты спасла меня от виселицы, ты спасла меня от ножа Клауса и, наконец, ты спасла меня от самого себя.

– Но ты бы не оказался на волосок от гибели, если бы я в тебе не усомнилась.

Лукас пожал плечами.

– А разве могло быть иначе? Неудивительно, что у тебя возникли сомнения, когда ты увидела перстень. Я просто не знал, как тебе сказать, что он до сих пор находится у меня. Я хотел, чтобы ты мне поверила. Ничто не доставляло мне такого удовольствия, как твоя вера в мою невиновность, и мне горько было видеть колебания в твоем взгляде. Тот перстень был единственной уликой, которую почти невозможно было оставить в стороне, не объяснив при этом, как он ко мне попал. Вот почему своим спасением я обязан только тебе.

– Я просто выполнила свой долг адвоката и женщины, которая горячо тебя любит.

– И я тоже люблю тебя. Больше, чем ты можешь себе представить.

Подойдя ближе, Элис крепко обняла его. Спустя мгновение Лукас осторожно и мягко отстранил ее от себя, слегка поморщившись, когда слишком резко двинул плечом.

– Пойдем. Я хочу кое-что тебе показать.

Элис вопросительно приподняла голову. Подхватив ее под руку, Лукас проследовал с ней через парадную дверь на улицу и затем по тротуару к соседнему зданию, расположенному всего в нескольких шагах от клуба.

– Лукас! – выдохнула она.

– Когда я только начал перестраивать этот дом, то думал, что делаю это для моей матери. Но даже она с самого начала понимала, что именно ты должна здесь жить. Если помнишь, она так и сказала в день вашей первой встречи. И я сделал все от меня зависящее, чтобы дом стал по-настоящему твоим.

– Розовые кусты! – прошептала Элис.

– С изящной оградой вокруг сада.

– Ох, Лукас, ты запомнил!

– Все до последнего слова. Я помню, как ты встретила меня, когда я впервые переступил порог твоей конторы, как твои янтарные глаза вспыхнули изумрудным блеском, когда ты хотела, чтобы я тебя поцеловал. – Тут он заколебался. – То, как ты защищала меня в зале суда, полном мужчин. – Он окинул взглядом роскошный сад. – Здесь есть розы всех цветов, всех оттенков – за все, что ты для меня сделала.

– Как тебе удалось пронести их сюда, чтобы никто этого не заметил?

– А чем, по-твоему, я занимался посреди ночи, когда ты обнаружила мое отсутствие?

– Царапины! Значит, они от шипов?

– А ты что подумала?

Элис невольно поежилась.