Человек случайностей - Айрис Мердок

– Ты клянешься, что все было именно так?

– Несомненно.

– А я вижу, что ты лжешь. Я всегда чувствую, когда лгут. Особенно ты, у тебя взгляд становится таким… развратным. Ты обманываешь! Почему Дорина не отвечала на мои письма? И она знала, где искать Шарлотту, я ей сам сказал…

– Могла и забыть.

– Забыть? Ты ее тут держал, спал с ней, ты…

– Я не спал с Дориной, и мысли такой не было, могу встать на колени, что надо сделать, чтобы ты поверил?.. – Мэтью поднял с пола острый осколок хрустального стакана и сильно сжал его в правой ладони. Осколок упал на пол. Кровь потекла по пальцам.

Остин хрипло втягивал воздух. Всматривался в кровь, словно изучал ее взглядом, потом тяжко опустился на стул… Едва не плача от боли, Мэтью потянулся за носовым платком. Перевязал ладонь. На белизне ткани расплывалось красное пятно.

– Остин, я не…

Остин вытянулся в кресле. Он выпустил что-то из руки, и оно с грохотом упало возле него на ковер. Железный брусок от ножки стола, найденный на соседней помойке.

– Ты спал с Бетти!

– Нет, – ответил Мэтью. Ему сделалось не по себе. На глазах выступили слезы.

– Спал, у меня есть доказательство.

– Остин, – начал Мэтью, – когда мы наконец начнем говорить друг другу правду? Бетти не была моей любовницей… И Дорина тоже.

– С Бетти ты тайком встречался в Лондоне. Вас видели вместе. И к тому же я нашел письмо… порванное… письмо… у тебя в квартире…

Мэтью тяжело вздохнул.

– Давай выясним все до конца, – сказал он. – Один раз я встретился с Бетти, потому что мы хотели выбрать подарок к твоему дню рождения. Это она хотела выбрать подарок. Мы хотели купить теннисную ракетку. Вспомни, когда-то тебе захотелось начать играть в теннис. Вот Бетти и придумала подарить тебе новую ракетку, но она в ракетках не очень разбиралась, поэтому попросила меня, чтобы мы вдвоем выбрали подходящую у Лилливайта. И больше ничего не было. Мы держали нашу встречу в секрете, потому что подарок должен был стать для тебя сюрпризом. Бетти тебя любила. И Дорина тебя любит. Уж не знаю за что.

– Все равно не верю тебе. Ты прямо сейчас все выдумал. – Остин наклонился, волосы упали ему на лицо.

– Тебе нужно доказательство? Прошу. – Мэтью встал и подошел к секретеру. Вернулся с листочком бумаги и протянул его Остину.

Старый, пожелтевший листок. Письмо. Остин смотрел на строчки, и губы у него дрожали. Почерк Бетти.

«Дорогой Мэтью!

По поводу нашего теннисно-ракетного заговора: предлагаю встретиться на станции Пиккадилли, а может, лучше в «Кафе Рояль»? Остину сказала, что иду на встречу со школьными приятельницами. Он всему готов поверить, хотя очень нервничает и страдает излишней подозрительностью. В этом году наверняка снова забудет о своем дне рождения. Не могу дождаться минуты, когда увижу его лицо при виде подарка. Что ты тоже принимал участие, умолчу, обещаю. Очень благодарна тебе за помощь, сама бы не справилась! Представляю себе лицо О.!

Обнимаю.

Бетти».

Остин смял листок и бросил на пол.

– Зачем ты его хранил?

– Думал… думал, когда-нибудь… тебе, может, захочется прочитать.

– Не все ли равно, ты ведь точно обхаживал Бетти. И вместе соорудили нечто вроде алиби. Ты ездишь по всему миру, и письмо все время с тобой, чтобы мне, если что, показать. Ты и держал его только для того, чтобы выбраться из хлопотливого положения.

– Мне твоя болезненная подозрительность известна. Конечно, не надо было помогать Бетти выбирать подарок, но она всегда верила в лучшее… и я не хотел объяснять, что она вышла замуж за… ну, в общем, не смог… и вообще в то время собирался за границу… Твоя жена тебя любила и вообразить не могла, что ты ее заподозришь в чем-то подобном… она… помнишь, как она смеялась… у нее было простодушное, чистое сердце…

– Зачем ты хранил это письмо?

– Сначала просто так. Потом… подумал, что ты захочешь…

– Ложь с начала и до конца… А что случилось с ракеткой?

– Я отменил заказ. Бетти тогда уже погибла.

– Какой марки была?

– Шлезенгер.

– Все равно не верю. Это все звучит неправдоподобно. Ты крутил с Бетти роман, как и с Дориной. Ты лжец и совратитель.

– Остин, между мной и твоими женами никогда ничего не было. Все это – лишь твое буйное воображение.

– Ничего? Верно, таким, как ты, ничего и делать особого не надо. Достаточно подержать за руку, погладить – и вся твоя. Ты с ними разговаривал обо мне. «Нервный, слишком впечатлительный» и так далее. Бедный Остин. Они к тебе ходили поговорить о том, какой я бедный. Это еще хуже! Ты, наверное, совсем поглупел, раз этого не видишь! Неужели и сейчас соврешь, что когда Дорина здесь была, не держал ее за руку и не болтал обо мне?

Мэтью молчал.

– Где Дорина? – снова начал Остин.

– Сказал же тебе, не знаю.

– Я пришел тебя убить. Твое счастье, что ты опоздал. – Остин поднял брусок и швырнул, перешибив, судя по звуку, ножку кресла.

– Выпей виски, – предложил Мэтью.

Остин опять свесил голову. Он то и дело отбрасывал со лба падающие на лицо волосы. Не глядя, взял стаканчик. Пригубил виски. Зубы клацнули о край стакана.

– Что-то надо делать, Остин, – говорил Мэтью. – Я никогда не желал тебе ничего плохого. Ты должен меня простить.

– Или убить. Налей еще. Это шотландское?

– Нет, бурбон.

– Странный какой-то вкус.

Присев, Мэтью вытащил чековую книжку и начал писать.

– Что ты там пишешь? – спросил Остин, глядя сквозь волосы.

– Чек. На сто фунтов. Для тебя. Догадываюсь, что ты нуждаешься в деньгах.

Мэтью подал чек. Остин взял его, прочитал и положил в карман.

Минуту длилось молчание. Закрыв глаза, Мэтью залпом выпил остаток виски.

– Ну, мне пора идти.

– Вызвать такси?

– Нет, не утруждай себя. Спасибо за чек. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Остин остановился в дверях.

– Эти вещицы были застрахованы?

– Только перевозка. А так нет.

– Очень жаль. Ну, всего хорошего.

Остин вышел, расшвыривая осколки фарфора. Входная дверь так и стояла открытой. Через секунду она захлопнулась за Остином.

Мэтью потянулся к сифону. В буфете что-то белело. Ваза династии Сун, которую он поставил поглубже из-за маленькой щербинки на ободке. Сифон оказался пуст.

Он пошел в кухню и протянул руку под струю холодной воды. Кровь все еще текла, и ладонь болела. Мэтью заплакал.