Жёлтая магнолия - Ляна Зелинская

— Идёмте, в театре нас ждёт Лоренцо и сегодня он сильно не в духе. Не будем его злить, — произнёс маэстро, как-то устало, и повесил трость на запястье другой руки.

И Дамиана подумала отстранённо, что он снова не хромает.

Они вышли на лестницу, и Дамиане всё казалось, что она сейчас наступит на подол своего платья, что оступится и сломает слишком высокий каблук туфель, что ожерелье расстегнётся и соскользнёт, и она этого даже не заметит, а белая накидка слишком белая, и она её непременно испачкает.

— Вы так нервничаете, монна Росси, как будто вас ведут вешать, — чуть усмехнулся маэстро.

— Это платье… и мех… и это ожерелье!

— Это всего лишь платье, всего лишь мех и всего лишь ожерелье, — произнёс маэстро ободряюще, — ничего с ними не случится.

Только сейчас Миа заметила, как странно смотрят на неё мессер Оттавио и монна Джованна, и остальные служанки и слуги, выстроившиеся у причала. Так, как будто им всем только что явилось привидение.

Пабло, подпоясанный новым кушаком, в новой шляпе и красном жакете-болеро, уже стоял у гондолы, поджидая хозяина, но увидев Дамиану даже растерялся.

— Пабло, где твои манеры? — строго спросил маэстро, и Пабло тут же протянул Дамиане руку, помогая спуститься в лодку.

Солнце клонилось к закату, и гондола скользнула по воде, удаляясь от палаццо. Дамиана сидела прямо, как натянутая струна, боясь даже дышать и молчала, потому что ощущала, как маэстро смотрит на неё. Смотрит и тоже молчит. И когда лодка приблизилась к базилике, Миа спросила, чтобы расколоть как-то эту тяжёлую тишину:

— Вы ещё что-нибудь узнали? О «бабочке»? — она перевела взгляд на маэстро и тут же посмотрела на свои руки, лежащие на коленях.

Куда делась та непринуждённость в их разговорах? Раньше он её раздражал, иногда просто бесил, они ругались, и временами между ними возникала неловкость, но совсем не такая, как сейчас. Почему сейчас она чувствует его взгляд даже кожей? Ощущает, как он медленно скользит по ней, почти прикасаясь и это что-то новое, невыносимо чувственное в его взгляде, от чего она кажется, даже перестаёт слышать окружающий мир. От этого дрожат пальцы, и в губах пульсирует кровь, заставляя их сохнуть. И внутри всё сладко замирает от предвкушения и ожидания чего-то…

…чего ей нет никакого смысла ожидать.

— Доктор Феличе нашёл сходство. У остальных девушек, кроме одной были такие же мозоли, как и у той, что нашли сегодня утром. Я отправил Жильо в пансион, чтобы он отвёз одну из святых сестёр на опознание. Скоро мы узнаем имя этой несчастной, — ответил маэстро негромко.

— Значит, они все были кружевницами? — Дамиана снова взглянула на него.

Разговоры о работе безопасны. Они позволяют отвлечься от ненужных и будоражащих мыслей мыслей. И когда маэстро говорит о делах, он сосредоточен и не смотрит на неё так, что сердце уходит в пятки.

— Возможно. Мы скоро это узнаем.

— И больше ничего нового?

— Вы мне скажите, — произнёс маэстро, глядя на неё внимательно.

И может ей стоило бы рассказать о своём видении, о фате, о всех тех мелких деталях, о которых она умалчивала всё это время, но она не могла. Она не могла заставить себя говорить с маэстро о Веронике. Она не знала эту женщину, но уже кажется ненавидела её всеми фибрами своей души. За что?

За то, что он любил её так сильно. Или… может он всё ещё её любит?

— Ну… У меня-то ничего, — она махнула рукой, — а… я хотела спросить, комната, в которой я сплю… кому она принадлежала? Вы так удивились сегодня утром, обнаружив меня в ней.

— Это была комната нашей матери, — сухо ответил маэстро.

— А что было на стене напротив входа?

— Там висел её портрет. Но Лоренцо почему-то решил предоставить эту комнату вам, монна Росси. Интересно, почему? — спросил маэстро, прожигая её взглядом.

— Не знаю, — она пожала плечами и отвернулась, чувствуя, как под горностаевым мехом ей становится невыносимо жарко, хотя на канале дул холодный ветер.

Неужели синьор Лоренцо сказал брату о том предложении, которое он ей сделал? Но если об этом знает даже монна Риччи…

И внезапно ей стало ужасно стыдно, а что об этом подумает маэстро?

О, Серениссима! Да он же будет её презирать!

А если бы такое предложение ей сделал маэстро, стала бы она раздумывать?

Она почувствовала, как краснеет, и потянула завязки манто, ослабляя узел.

Хватит уже себя грызть Дамиана Винченца Росси! Вон у маэстро есть невеста! Красавица-Беатриче-жемчужина-Альбиции! Зачем тебе его одобрение?! Плевать, что он о тебе подумает! И думает ли? Подумай лучше о своей жизни!

Мех соскользнул на локти и Дамиана поспешно отвернулась, видя, что маэстро сделал то же самое.

Всю оставшуюся дорогу они молчали. И только уже у самого театра, когда Пабло поддержал её за локоть, помогая выбраться на причал, маэстро спросил, подавая ей руку:

— Монна Росси, вы слышали когда-нибудь, кто такой Пигмалион?

— Нет. И кто это? Какой-то патриций? — спросила Миа, ступив на набережную и, запрокинув голову, принялась разглядывать мраморные колонны портика, увенчанные крылатыми львами Альбиции.

— Э-э-э, не совсем, — как-то странно улыбнулся маэстро, подставляя ей локоть. — Идёмте.

— А кто это?

— Неважно…

— Тогда почему вы о нём спросили?

— Да просто так… Просто… хотел сказать, что я его понимаю, — он как-то горько усмехнулся и добавил: — Поторопимся, нас уже ждёт Лоренцо.

Синьор делла Скала встретил их у входа и сердце у Дамианы сжалось в неприятном предчувствии, потому что синьор Лоренцо окинул её именно таким взглядом, которого она и боялась. Маэстро остановился, сдержанно поприветствовал брата, и внезапно взяв Дамиану за руку, подал её Лоренцо со словами:

— Твоя дама, кариссимо. Я присоединюсь к вам позже. Мне нужно нанести пару визитов.

Для Дамианы это было неожиданно и неприятно, оказаться вот так внезапно один на один с синьором Лоренцо. И перед этой громадой театра, отделанного мрамором, с мраморными же львами стерегущими лестницу, Миа почувствовала себя ужасно одинокой и несчастной.

Вот Дамиана Винченца Росси, смотри… На тебе меха и бриллианты и ты идёшь под руку с самим подеста Альбиции… Почему же тебе так хочется зарыдать? Дура ты, дура! И каракатица!

Несколько ступенек, статуи нимф…

Она шла, цепляясь за локоть синьора Лоренцо и думая о том, что пошла сюда ведь только потому, что маэстро попросил её об этом.

Как просто всё было вчера в лодке… Как сложно всё стало сегодня.

Театр был огромен внутри и раньше Дамиане никогда не доводилась здесь бывать. Проплывать мимо да, но даже её самые смелые мечты заканчивались перед этими резными дверями покрытыми позолотой и изображениями ангелов трубящих в горн. А что за ними всегда оставалось тайной. Цверры не ходят в театры…