Эксплеты. Лебединая башня - Ирина Фуллер

Взгляд Омарейл метнулся к Дарриту. Она невольно искала в нем защиты от этого странного мужчины. Мраморный человек не казался опасным, но что-то в нем вызывало ощущение беспомощности.

– Я все же настаиваю, что этот разговор… – начал Даррит, но Эддарион прервал его одним лишь тяжелым взглядом.

Даррит стиснул зубы.

– Почему вы не хотите поговорить со мной наедине? – спросила она.

– Я не отказываюсь, дитя. – Эддарион прикрыл глаза. – Я одновременно ощущаю тысячи душ. Десятки эксплетов. Ваши чувства и без того мешают мне воспринимать ваши потоки отдельно. Когда вы начинаете говорить друг за друга, я вязну. Мое внимание должно быть сосредоточено на тебе, ведь это тебе нужна моя помощь.

Омарейл медленно кивнула.

– Тогда мы можем поговорить с вами наедине? – спросила она настойчиво.

– Мы можем выйти, если надо, – впервые за весь визит произнес Май, неловко ставя на стол чашку с водой.

Его присутствие Мраморного человека подавляло куда сильнее, чем саму Омарейл: она почувствовала состояние друга, когда их взгляды встретились, и поняла, что предложение было сделано не столько из учтивости, сколько из желания сбежать.

– Это будет весьма любезно с вашей стороны. Я не покидаю свой дом надолго.

Пилигрим, Буря и Май неловко встали из-за стола и молча прошли на улицу. Даррит тоже встал, но выходить не спешил.

– Ступай, ступай, Норт, – сказал ему Эддарион, глядя в глаза. – Мы поговорим с тобой позже.

Затем он глубоко вздохнул и, опустив веки, улыбнулся.

– Иди, я не причиню никакого вреда.

Даррит отодвинул стул и жесткой походкой пересек комнату. Когда дверь за ним захлопнулась, Эддарион повернулся к Омарейл и посмотрел на нее долгим, внимательным и в то же время неожиданно нежным взглядом.

– Вы странный, – заявила она, вертя в руках глиняный стакан.

– Все странные, – отозвался он. – Спрашивай.

Омарейл растерялась. За время пути она успела подумать о многом. Но ее размышления были беспорядочными. Она не сумела сформулировать четкий вопрос, который могла бы озвучить.

– Даррит сказал, что надо…

– Задай свой вопрос, – спокойно прервал Мраморный человек, смутив ее.

Именно смущение заставило ее сложить руки на груди и дерзко сказать:

– Предполагается, что вы уже знаете мой вопрос.

Эддарион хмыкнул и спросил со снисхождением:

– Ты сама-то его знаешь?

Она сердито нахмурилась. Ей не нравились эти игры. Но она решила играть, и играть по его правилам, поэтому сосредоточилась и спросила:

– Вы знаете про предсказание?

Он кивнул.

– И знаете, что я нарушила его условие?

Еще один кивок был ей ответом.

– Теперь будет гражданская война?

Эддарион одарил ее долгим тяжелым взглядом. Омарейл стало не по себе. Черные глаза Мраморного человека обнажали ее душу, вытягивая на поверхность все страхи, все запретные мысли, все самые сокровенные тайны.

– Будущее мне не подвластно, – произнес, наконец, он. – И, несмотря на то что в нашем мире существует безграничная вера в предсказания и предназначения, я подвергаю их истинность сомнению.

– Но Сова…

– Есть одна вещь, которую тебе нужно знать о Совалии Дольвейн.

От интонаций мужчины Омарейл обдало холодом. Ее кожа покрылась мурашками, мышцы на спине и под коленями конвульсивно сжались. Она напряженно ждала продолжения.

Когда часом позже Омарейл мысленно прокручивала разговор, она не могла вспомнить ни своей реакции на слова Эддариона, ни позы, в которой сидела. Охнула ли она, когда Мраморный человек выдал главный секрет Совы? Сказала ли что-то? Или просто смотрела, изумленно приоткрыв рот?

Лицо собеседника в ее сознании тоже было размытым, но вот произнесенные слова звучали в ушах до сих пор.

– Совалия – эксплет.

Перед ее мысленным взором пронесся целый поток образов, озарений, еще не до конца сформировавшихся мыслей.

Омарейл вспомнила, что говорил ей Даррит тогда, в его доме на Северной улице, 17.

– Значит, она… она сразу поняла, что я – тоже эксплет? – спросила принцесса, голос ее совсем охрип.

– В ту же секунду, как впервые взяла тебя младенцем на руки, – ответил Эддарион, чуть прикрыв глаза.

Омарейл прошибла дрожь. Она судорожно прижала ладонь ко рту.

– А предсказание?..

Мраморный человек ответил не сразу, она же не могла усидеть на месте. Встав, принцесса начала прохаживаться из стороны в сторону. Ее собеседник, наконец, ответил:

– Рождение эксплета – всегда особенный для меня момент. А твое рождение было еще более необычным, чем другие. Вокруг тебя витали особые эмоции. Очень много людей думали о тебе еще до твоего появления. Совалия ждала этого события с большим нетерпением. Она была там, в момент твоего рождения. Но, заглянув в твои глаза, вместо удовлетворения она испытала ужас. Она поняла, что ты была эксплетом, и это рушило все ее планы. Совалия не могла этого допустить…

Земля ушла у Омарейл из-под ног. Она прислонилась к стене, в оцепенении уставившись в пространство перед собой. Вся ее жизнь была построена на предсказании Совы. Вся ее жизнь была построена на лжи.

– Но почему? – выдохнула она.

И Мраморный человек начал свой длинный рассказ.

Сова всегда использовала свой дар дерзко и безгранично. В ее жизни был эксплет, который пытался передать ей «Эксплетариум», но она не послушала его. Слишком рано вкусив власти, она не готова была с нею расставаться. Девочкой она всегда получала от родителей, брата и сестры то, чего хотела. Все окружение Совалии потакало ее прихотям.

От природы – вместе с властностью и крутым нравом – она получила амбициозную натуру. У нее всегда были значительные цели, которых она достигала тонкими интригами и, разумеется, своим даром.

В мужья она выбрала человека, на ее взгляд, подающего надежды, полностью взяла его под свой контроль и помогла построить блестящую карьеру. Он любил ее и во всем слушался – если такой сильный эксплет хочет внушить что-то, этому почти невозможно противостоять.

Затем у нее появились дети, и Совалия всю свою энергию направила на них. Старший сын был первым человеком в жизни женщины, которого она искренне полюбила. Безоговорочно и глубоко, как может только мать любить свое дитя. Она отдавала ему всю себя и много времени уделяла мыслям о том, как может устроить его жизнь. Мальчик рос рассудительным и сдержанным, во многом похожим на отца, и в первые же годы его жизни Сова поняла, что сделает из него истинного наследника господина Дольвейна. Она определила, что тот станет Советником Короля. Второму сыну досталась любовь более спокойная и рассудительная. Его судьба была вверена в его собственные руки, что, впрочем, не мешало Сове часто вмешиваться в дела ребенка.