Операция "цитадель" - Богдан Сушинский

— Это может быть началом всего, — только теперь, с некоторым опозданием, ответил Скорцени Хёттлю.

— По-моему, лично вас эти плохие будапештские новости взбодрили?

— Потому что я обожаю плохие военно-политические новости в той стране, в которой мне приходится действовать. Они заставляют встряхнуться и напрячь мозги.

— Это вы, Фёлькерсам?! — разорвал трубку своим тевтонским рыком обер-диверсант.

— Можете в этом не сомневаться, штурмбаннфюрер.

— Здесь Скорцени! — назвался Скорцени, хотя в этом уже не было необходимости. — Приказываю немедленно выступить и подавить весь очаг сражения! Да-да, того самого, что происходит у вас под носом!

— Но там трудно будет разобраться, кто с кем сражается, — глухим, охрипшим голосом ответил Фёлькерсам.

— Вы невнимательно выслушали мой приказ, гауптштурмфюрер! Я ведь не приказывал разбираться! Я приказывал истребить всех, кто держит в руках оружие! Но если при этом погибнет несколько десятков тех, кто представления не имеет, как его держать, вам, лично вам, фон Фёлькерсам, это простится! Я заранее отпускаю все ваши грехи!

Фёлькерсам был не из тех, кто бросался выполнять приказ, не высказав своего мнения. Его батальон лишь недавно пополнился новобранцами и добровольцами из некоторых тыловых подразделений, и теперь командир батальона налаживал их подготовку, понимая, что следующего пополнения ждать придется еще дольше и что, по существу, ждать его уже неоткуда. Он уже знал, что батальону предстоит штурм Цитадели, где на золотом счету будет каждый ствол, поэтому не понимал, почему он должен терять людей в стычке между венгерскими полицейскими и венгерскими повстанцами.

— Однако докладывают, что в борьбе с силами Сопротивления там задействованы солдаты и полиция. Причем тех и тех достаточно. Другое дело, что они не спешат с решительной атакой на позиции партизан.

— Меня не интересуют доклады венгерских «полководцев», гауптштурмфюрер! Мало того, меня совершенно не интересует, что именно там происходит. Если мне не изменяет память, ваш батальон именуется истребительным?

— Так точно.

— Так истребляйте же, дьявол меня расстреляй, гауптштурмфюрер, истребляйте! Солдат, полицию, партизан…

— Впереди у нас важные дела, и мне бы хотелось избежать каких бы то ни было потерь накануне известной вам операции.

— Вы опять ничего не поняли, Фёлькерсам! Именно жертвы, то есть потери нескольких наших людей, нам сейчас и нужны. Небольшие потери, но обязательно — в результате вынужденного вмешательства наших солдат в наведение порядка в центре венгерской столицы.

Фёлькерсам удивленно промолчал. Беречь своих солдат от него требовали всегда, а вот терять их — требовали впервые.

— Среди моих новобранцев есть несколько местных фольксдойчей, полувенгров-полуцыган. Придется испытать их в деле.

— А никто и не собирается создавать правительственные комиссии для выяснения родословной кого-либо из этих проходимцев.

— Как прикажете, штурмбаннфюрер.

Скорцени положил трубку и умиротворенно взглянул на стоявшего навытяжку Хёттля.

— Вас беспокоят еще какие-то страхи?

— Уверен, что парни из «Центра» действительно истребят все, что попадется им в том районе под руку. Однако ситуации это не спасет. Вот папка с еще двумя десятками донесений. Я просил бы ознакомиться с ними.

— А как вы думаете, Хёттль, что в тех трех папках, что давно лежат у меня на столе? Поздравительные открытки? Виды Будапешта?!

— Не могу знать.

— Так вот, никакие донесения, штурмбаннфюрер, меня уже не интересуют. Лично мне совершенно ясно, что именно здесь происходит. Непонятно только, чего вы вместе с уважаемым уполномоченным фюрера в Венгрии бригаденфюрером Везенмайером ждали до сих пор? Почему позволили событиям развиваться таким вот, несуразным образом?

— Но, господин Скорцени…

— Какого еще благословения господнего, кроме воли и доверия фюрера, вам не хватало?

— Мне понятно ваше возмущение, но, все же, у нас не было соответствующих полномочий.

— Каких именно полномочий у вас не было? — совершенно спокойно, с убийственной улыбкой-гримасой поинтересовался Скорцени. — Каких полномочий вам, начальнику службы безопасности района Балкан и Италии, а также личному представителю фюрера в Венгрии, до сих пор не хватало? Ну, говорите, говорите. Я готов немедленно связаться с «Волчьим логовом» и попросить их. Для вас. У фюрера. Причем сделаю это сейчас же.

— Я имел в виду… — взволнованно пробубнил худощавый с болезненно серым лицом штурмбаннфюрер, — столь широких полномочий, какими наделены вы, штурмбаннфюрер.

— Я наделен точно такими же полномочиями, какими наделены вы: навести, наконец, порядок в этом азиатском караван-сарае.

— Кроме того, мне не хотелось бы, чтобы у вас, Скорцени, складывалось подобное мнение обо мне. Вы ведь помните, как мы вместе проводили операцию «Айхе»[87]. Мое участие в операции по освобождению Муссолини могло засвидетельствовать…

— Вы даже изъясняться начали, как покрывшийся плесенью дипломатишко, — поморщился Скорцени.

Хёттль виновато и как-то заискивающе улыбнулся.

— Уверен, что в ходе операции все прояснится.

— Там, на вершине Абруццо, со мной был диверсант Хёттль. Но вот вас повысили в чине, назначили начальником… и передо мной совершенно иной человек. Впрочем, ладно, Хёттль, — добавил он уже более добродушным и даже снисходительным тоном. — Не время сейчас.

— Вы правы, Скорцени, не время, — примирительно согласился Хёттль.

Для него не осталось незамеченным, что Скорцени упомянул о повышении его в чине. Хёттль всегда чувствовал себя неловко оттого, что сам Скорцени все еще оставался майором СС и что его, Хёттля, сравняли с ним в чине. Но ведь не от него это зависело.

— Передайте с помощью своих шифровальщиков, — произнес тем временем первый диверсант рейха, — в ставку «Вольфшанце» и в Главное управление имперской безопасности, Гиммлеру, что, в рамках общей операции «Цитадель», нам все же придется провести заранее оговоренный штурм правительственных зданий. — Он замялся, взглянул в окно на все плотнее укутывающуюся свинцово-пепельным туманом мощную стену городской крепости и, подумав о том, что вышибать ее ворота придется не иначе как танками, завершил: — Мы покажем венграм и всему миру, что такое настоящий «Бронированный кулак».

— Простите?

— Вам не послышалось, я сказал: «Бронированный кулак». Именно так этот штурм и будет называться, Хёттль. Попомните мое слово: под таким кодовым названием вся эта заварушка и войдет в историю войны. Как уже вошла в нее операция «Айхе».