Пять жизней читера - Артем Каменистый

— За учебу, конечно, спасибо большое, но ты не права. Очень не права. Да, возможно, я сглупил с этой охотой на мертвяков, ты тут старшая, ты такие вопросы решаешь, но понимаешь…

— Рокки, дело тут вовсе не в мертвяках. Хватит уже мусолить эту тему, давай просто помолчим. Я больше ничего не хочу слушать. Вообще ничего. Допьем чай, посмотрим на ночь за окном, я расскажу тебе, как добираться до стаба, ты выспишься и утром пойдешь своей дорогой. И на этом все.

— Объясни… — почти сдался Рокки, цепляясь уже сам не понимая за что.

— Ну что тебе еще непонятно?! — чуть повысила голос Няша.

— Зачем так делать? Ни тебе, ни мне это не нужно.

— Тебе нужно, даже не сомневайся.

— Но я все же сомневаюсь.

— Чем дольше ты остаешься рядом со мной, тем тупее становится твой взгляд. Я знаю, что я далеко не первая красавица, но во мне есть что-то такое, что многих притягивает. Сильно притягивает, заставляет их терять головы. Ты, Рокки, почти перестал думать. Думать о важных вещах. А это очень плохо, это вообще никуда не годится, с таким настроением здесь долго не живут.

— Ну улечу на респ еще раз, не вижу в этом ничего страшного.

— Ты не один, нас здесь двое, и мы зависим друг от дружки. Твоя глупая ошибка может убить нас обоих. Ты в этом не видишь ничего страшного, а мне вот страшно, я ведь здесь далеко не новенькая. А что касается объяснений… Был один человек… до тебя был. Не так уж и давно. Такой же, как ты, новичок. Получше тебя, только стрелять вообще не умел. Я его учила всему. Привязался он ко мне, ну а я тоже почему-то расклеилась, как дура последняя, не стала его отправлять в стаб. Все одна да одна, иногда хоть вой, хоть кого-то рядышком увидеть хочется, слово сказать. А он очень спокойный, милый такой мальчик, симпатичный, не нахальный, чуть старше меня. Вел себя как настоящий рыцарь, вокруг меня тропы натаптывал, охранял от всего, что движется. Когда чуть не замерзли, все с себя пытался стащить, чтобы согреть меня.

Рокки, внимательно слушая девушку, чуть не откусил край поднесенной ко рту чашки, в нервном спазме свело челюсти. Это как прикажете понимать?! Девчонка, которая представлялась эталоном чистоты, вдруг рассказывает о каком-то молокососе, который согревал ее прохладными ночами?!

Нет, похоже, шкала тяги к спутнице уже переполнена, иначе чем объяснить вспышку столь чудовищной и, надо признать, не вполне обоснованной ревности. Вот какое ему дело, что и с кем у нее было до него? Но нет же, почему-то на стену лезть готов.

Определенно переполнена.

— Однажды я отправила его в стаб, чтобы он купил там бронебойные патроны к винтовке. Сама не пошла, мне опасно, ты ведь знаешь почему. Он тоже это знал. Вернулся с патронами, и мы пошли дальше. Но что-то меня грызло, какое-то предчувствие нехорошее, интуиция покоя не давала. Когда этот милый мальчик выстрелил мне в ногу, я была почти готова к такому и даже почти увернулась. Жаль, что почти, пришлось потратить одну жизнь. Мне, Рокки, пришлось пустить пулю себе в голову. Не первый раз это делала, все отработано. Вот сюда стреляю, точно в переносицу, после такого лицо очень плохо выглядит. Всегда в одну точку стараюсь это делать, чтобы мертвая казалась им страшнее. Сам понимаешь, ради Ромео стараюсь, может, от такого зрелища у этой твари хоть немножко настроение испортится.

— Парнишка решил тебя сдать?

— Ага. Наверное, договорился с кем-то в стабе. Ну или его заставили договориться. Ничего мне не сказал даже в чат, а перед выстрелом вышел из отряда. Пока ты в одной группе с целью, наносить ей вред очень сложно. Можно исхитриться, слегка обмануть Систему, но новичкам такое вряд ли светит.

— Вот ведь пес неблагодарный…

— Не обижай собак, Рокки. Он… он не раз говорил, что жизнь за меня отдаст. Все свои жизни. Очень красиво говорить умел. Не так, как ты, совсем не так. Как-то завораживающе… И сам красивый был, милый такой, вообще на тебя не похож. Лицо у него честное очень, открытое, а у тебя оно угрюмое, такому не хочется доверять. Вот ему хотелось довериться. Очень хотелось. А получилось…

— Может, я мордой и не вышел, но я не такой, как эта гниль. Странно, что ты до сих пор это не поняла.

— Ты себя еще не знаешь, у тебя даже памяти нет, зато я точно знаю, что у тебя шансов гораздо меньше, чем у него. Ты понимаешь, о каких шансах речь.

— Ну да, понимаю. Милый рыцарь, симпатичный и все такое, располагающий к себе, куда мне, придурку с кривой харей, против такого. Тут без шансов…

— Рокки, тут тебе не театр, не надо устраивать трагедию, тут дело не в том, что ты не в моем вкусе, тут дело во мне, в том, что у меня в голове, только и всего. У меня бы и с ним вряд ли что-то получилось, а уж с тобой… Извини, но насильно мил не будешь.

— Ты, кстати, тоже не в моем вкусе. Вообще не в моем. Но знаешь, я готов с этим смириться.

— Время, как я вижу, прекрасно лечит твои вкусы.

— Твои тоже вылечит.

— Не в этом случае. Утром мы попрощаемся, не забывай. И дай уже чай допить спокойно, ты ужасно болтливый.

Мрачно таращась в мрак за окном и добивая до конца свою чашку, Рокки раздумывал, какой бы еще аргумент привести Няше, но все больше и больше убеждался в тщетности любых усилий. Эта несносная упрямая девчонка приняла решение и отступать от него не намерена.

А еще она прямо заявила, что любит милых мальчиков, способных легко сдать ее за тридцать сребреников, а так как грубоватый Рокки к таким не относится, шансов у него нет вообще.

Лишь ради того, чтобы убрать полог тягостного молчания, чуть сменил тему:

— Ты сказала, что тебе страшно на респ летать, потому что ты не новичок. Я этот момент не понял. О чем шла речь?

— Сколько у тебя жизней осталось?.. — неожиданно помертвевшим голосом, не оборачиваясь, спросила Няша.

— Девяносто с лишним, ты сама знаешь.

— А у меня меньше десяти. Когда потеряю последнюю, я перестану появляться… я просто исчезну. Никто не знает, что происходит дальше. Я думаю, что дальше не будет ничего. Почти все так думают. Эта смерть, Рокки, — настоящая смерть. И мне недолго осталось…

Рокки, прочитав красную надпись, неожиданно возникшую в поле зрения, удивленно покосился на Няшу. Та, поднимаясь со своего кресла и облокачиваясь на смехотворное подобие костылей, наскоро сбитых и связанных из палок, стараясь скрывать проскакивающие в равнодушном голосе печальные нотки, пояснила:

— Все, Рокки, теперь ты сам по себе, а я сама по себе. Даже если сейчас тут будет атомный взрыв, мы, скорее всего, окажемся на разных респах.

— Предусмотрительная, — невесело усмехнулся тот. — Помочь спуститься? Я тебя мигом донесу, мы, придурки, грубую работу делаем качественно.

— Спасибо, Рокки, но я сама. Раз уж остаюсь одна, нужно привыкать обходиться без тебя.