Гражданская кампания - Лоис МакМастер Буджолд

– Капитан Иллиан! Сэр…

Формонкриф хотел было отсалютовать, но, увидев, что Иллиан в гражданской одежде, поднес руку к носу, потер – и изумленно уставился на измазанную кровью ладонь.

Катриона скользнула мимо него в кресло, опустилась рядом с всхлипывающим сыном, крепко обняла. Сынишку трясло. Она в ярости оглянулась:

– Как вы посмели прийти сюда без приглашения и без разрешения расспрашивать моего сына?! Как вы смеете его пугать и травмировать?! Как вы смеете?!

– Очень хороший вопрос, лейтенант, – произнес Иллиан. Взгляд у него был тяжелый, ледяной и совсем не добрый. – Не соизволите ли ответить, чтобы удовлетворить наше с госпожой Форсуассон любопытство?

– Видите ли… Понимаете, сэр… Я… я…

– Что я видел, – тем же ледяным тоном сказал Иллиан, – это что вы незваным и без предупреждения явились в дом Имперского Аудитора в его отсутствие и прибегли к физическому насилию в отношении члена его семьи. – Ошарашенный Алекс держался за нос, будто пытался скрыть улики. – Кто ваш непосредственный начальник, лейтенант Формонкриф?

– Но она ударила… – Формонкриф сглотнул и оставил в покое свой несчастный нос. – Полковник Ушаков, сэр. Оперативное управление.

Иллиан спокойно снял с пояса аудиоорганайзер, надиктовал информацию, полное имя и звание Алекса, число, время, место и с коротким щелчком – прозвучавшим в тишине пугающе громко – снова пристегнул органайзер на пояс.

– Генерал Аллегре свяжется с полковником Ушаковым. Вы свободны, лейтенант.

Формонкриф трусливо попятился, замер, умоляюще протянул руку к Катрионе.

– Пожалуйста, Катриона, позвольте мне помочь…

– Вы лжете! – прорычала она, крепко обнимая Никки. – Вы гнусно лжете. Не смейте никогда сюда возвращаться!

Искренняя растерянность Алекса злила куда больше, чем разозлила бы ярость или нахальство. Он что, ни единого слова не понял из того, что она сказала? Формонкриф – по-прежнему в полном недоумении – вышел в коридор. Стиснув зубы, Катриона слушала, как затихают его шаги.

Иллиан, прислонясь к дверному косяку и скрестив руки, с любопытством наблюдал за ней.

– И давно вы тут стоите? – поинтересовалась Катриона, слегка успокоившись.

– Я пришел, когда вы говорили о допросе с суперпентоталом. Все эти ключевые слова: СБ, соучастие… Форкосиган. Простите, что подслушал: старая привычка… – Он виновато улыбнулся.

– Ну… Спасибо за помощь. Военная дисциплина – штука чудесная.

– Да. Интересно, как скоро до него дойдет, что я ему не командир? Ни ему и никому другому. А, ладно! Так что это за ахинею он тут нес?

Катриона покачала головой и повернулась к Никки:

– Никки, солнышко, что произошло? Сколько этот человек тут пробыл?

Никки все еще всхлипывал, но дрожал уже не так сильно.

– Он вошел почти сразу, как бабушка ушла. И принялся задавать всякие вопросы о том, что происходило, когда лорд Форкосиган с дедушкой были у нас на Комарре.

Иллиан подошел поближе:

– Какие именно, можешь припомнить?

Никки скривился:

– Часто ли лорд Форкосиган оставался с мамой наедине… Откуда мне знать? Если они были одни, то меня-то там не было! Чем занимался лорд Форкосиган, когда я его видел? По большей части ел ужин. Я рассказал ему о поездке на аэрокаре… Он расспрашивал меня о респираторах… – Никки замолчал, сглотнул и посмотрел на мать, судорожно вцепившись ей в руку. – Он сказал, лорд Форкосиган что-то сделал с папиным респиратором! Мама, это правда?

– Нет, Никки. – Она покрепче обняла сынишку. – Это невозможно. Это я их нашла, я знаю точно.

Доказательства очевидны, но что она может рассказать мальчику, не нарушив секретности? Сказать, что лорд Форкосиган был прикован наручниками к перилам и не мог ничего сделать ни с чьим респиратором, включая свой собственный? Никки тут же спросит, кто его приковал и почему. А потом поймет, что он слишком много не знает о той кошмарной ночи, и задумается: а что ему еще не рассказывают? «Почему, мама? Зачем, мама? Что, мама? Почему? Почему? Почему?..»

Она посмотрела на сына.

– Никки! Они все это придумали! Все-все придумали – и только потому, что лорд Форкосиган попросил меня на ужине выйти за него замуж, а я ему отказала.

– А? – мгновенно оживился Никки. – Правда?! Ух ты! Ты же могла стать графиней! С кучей денег и слуг!.. Ты сказала «нет»? – Никки нахмурился. – Так вот почему ты уволилась с работы! Ты так на него разозлилась? Он тебе в чем-то солгал? – В глазах мальчика росло сомнение. Катриона почувствовала, как он напрягся, и ей захотелось взвыть.

– Это не имеет никакого отношения к папе, – решительно отрезала она. – Это… То, что сказал Алекс, – самая настоящая клевета.

– А что такое клевета?

– Это когда кто-то распространяет о ком-то ложь, чтобы нанести ущерб чести и достоинству.

В Период Изоляции за такие дела мужчины вызывали на дуэль. Как жаль, что она не мужчина! Дуэль… Она и сама готова была сейчас кого-нибудь убить, только вот – кого? «Об этом шепчутся по всему городу…»

– Но… – Никки озадаченно посмотрел на нее. – Если лорд Форкосиган был с па, почему он ему не помог? Нас на Комарре в школе учили, как в таких случаях делиться респиратором.

Катриона видела по лицу сына, сколько у него сейчас вопросов. Никки нужны факты, нужна информация, а пока этого нет, бурное воображение плодит ужасающие картинки. Государственная тайна… Она не имеет права.

Тогда, на Комарре, они договорились, что, если Катриона будет не в состоянии удовлетворить любопытство Никки, она приведет его к лорду Форкосигану, и он – как Имперский Аудитор – объяснит мальчику все про государственную тайну. Скажет, что Никки узнает подробности гибели отца, когда станет взрослым. Ей и в голову прийти не могло, что проблема проявится в такой форме и что Имперского Аудитора самого обвинят в убийстве Тьена. Что делать? Мне необходимо поговорить с Майлзом.

– Ну-с, так, – пробормотал Иллиан. – Очередной мерзкий образчик политических игрищ… На редкость невовремя.

– Вы это впервые сейчас услышали? Сколько времени эта гнусность гуляет по городу?

Иллиан нахмурился:

– Для меня это новость. Обычно леди Элис держит меня в курсе всех городских сплетен. Вчера вечером она давала для Лаисы прием во дворце, так что мои разведданные – позавчерашней свежести. Однако совершенно очевидно одно: все началось после того достославного ужина у Майлза.

Катриона в ужасе уставилась на Иллиана:

– Как по-вашему, до Майлза это уже дошло?

– Э… Может, и нет. Кто бы стал ему говорить?

– Это я виновата! Если бы я не убежала тогда с таким скандалом… – Катриона замолчала, увидев, как скорбно сжались губы Иллиана. Ну точно, он вообразил, что тоже виноват.