Первые леди Рима - Аннелиз Фрейзенбрук

Его одежда также бросала вызов римскому обществу. Перед тем как он впервые появился в Риме, его бабушка Меса пыталась предупредить внука, что пурпурное одеяние и золотые жреческие украшения будут негативно восприняты публикой, которая, несмотря на приток в элиту выходцев с Востока, все еще была склонна рассматривать иностранные традиции как «бабские». Но Элагабал не обратил на предупреждения никакого внимания.[783]

В конце концов его заставили обратить внимание на предупреждения бабушки Месы о сомнительности его положения, и 26 июня 221 года 16-летний Элагабал усыновил своего 20-летнего кузена, Севера Александра, сына Юлии Мамеи, дав ему титул Августа и объявив его своим наследником. Таким образом, в императорском доме были созданы два лагеря и два соперника, два Августа — с Соэмией с одной стороны и ее сестрой Мамеей — с другой. Как сообщают историки, Мамея умно разыграла свои карты, удерживая своего сына подальше от кузена с сомнительной репутацией и тщательно спланировав его образование. Когда ревность Элагабала к популярности молодого кузена стала очевидна, Мамея организовала так, чтобы только ее собственным, наиболее доверенным слугам позволялось готовить и подавать пищу Александру. Она тайком платила преторианцам, чтобы обеспечить защиту своего сына, поощряемая своей матерью, Месой, у которой Элагабал никогда не был в любимцах.[784]

Напряжение росло, пока Элагабал не попытался убить Александра, что рикошетом ударило по нему самому. 12 марта 222 года Элагабал и Соэмия сами были жестоко убиты. Дион Кассий дает ужасающее описание их смерти: когда восемнадцатилетнего Элагабала вытащили из его укрытия, Соэмия, цепляясь за сына, была убита вместе с ним. Им отрубили головы, а лишенные одежды тела таскали по улицам Рима, после чего бросили в Тибр. Хотя многие другие римские первые леди погибли насильственной смертью, подобное осквернение останков случилось первый и единственный раз.[785] Это стало отражением не только ненависти, вспыхнувшей между двумя частями императорской семьи, но и повышенной заметностью высокопоставленных женщин в общественной жизни: их унижение также становилось общественным событием.

Таким образом 14-летний Александр Север стал вторым императором оперившейся сирийской династии. Подготовила его Юлия Меса, а Юлия Мамея теперь заняла место своей сестры в роли императрицы-матери. И она, и ее сын вызывали куда меньше обвинений со стороны древних историков, чем их непосредственные предшественники, — хотя, как и Элагабал, новый император, по слухам, тоже в значительной степени находился под каблуком своей матери: «она взяла на себя направление его дела и собрала мудрых людей для обучения своего сына, чтобы привить ему правильные привычки; она также привлекла лучших людей в Сенате в качестве консультантов, спрашивая их, как лучше делать то или иное».[786]

Такая сыновняя мягкотелость заработала Александру в литературных источниках прозвище Alexander Mameae, «Александр, сын Мамеи»[787] — перевертыш обычной комбинации, где римский мужчина именовался по имени своего отца. Тиберий резко отверг подобный титул, когда принял трон. На деле это женское имя рядом с именем Александра, использовавшееся даже в официальных надписях, демонстрирует нескрываемую роль матери и бабушки императора в общественном облике нового режима.[788]

Александр рано заслужил похвалы своим сдержанным поведением, здравомыслящими отношениями с Сенатом и несколькими удачными политическими назначениями. Сам Дион Кассий был доволен, когда его вторично наградили должностью консула; этой наградой завершается его описание истории того периода. Женщинам больше не позволялось входить в палаты Сената — это свидетельствует, что политическая роль Соэмии и Месы не отражает реального поворота в отношении римлян к присутствию женщин в правительстве.[789]

Несмотря на единое мнение древних комментаторов о том, что мать и бабушка манипулировали Александром как марионеткой, выбирая ему советников и друзей по своему вкусу, новый император не получал никаких экстравагантных или исключительных почестей. Вместо этого Меса и Мамея довольствовались теми знаками почета, что уже были введены для предыдущих Августов. Согласно записям, подчеркнуто скромный образ жизни Мамеи явно демонстрировал возвращение к образцам Ливии и Плотины.[790]

Со смертью своей матери Месы примерно в 223 году (и последующим ее обожествлением) главную женскую роль в семье приняла Мамея. Она не уступила ее даже тогда, когда ее сын женился в 225 году, и еще одна женщина опять разделила с ней титул Августы. Это была Саллюстия Орбиана, дочь могущественного сенатора Саллюстия. Аппарат нового правительства быстро принялся за работу, подчеркнув значимость нового союза с помощью имперских монетных дворов. Кандидатуру Орбианы выбрала для сына сама Мамея, в честь празднования императорской свадьбы была отчеканена монета, изображавшая невесту и Александра на лицевой стороне и новую свекровь на другой. Но в 227 году, после двух лет брака, Саллюстий был казнен по обвинению в заговоре, а Орбиана, в свою очередь, сослана в Ливию. Поговаривали, что Мамея завидует ее титулу, почестям и изображениям на монетах — хотя Мамея сохраняла фактическую роль императрицы-матери.[791]

В отличие от Каракаллы Александр, как говорили, любил свою жену Орбиану, но страх перед матерью помешал ему вступиться за нее. Это продемонстрировало, кто настоящий хозяин в императорском дворце. Описания Александра как слабовольного исполнителя воли своей матери разбавляются более благоприятными историческими свидетельствами о нем как о преданном сыне, построившем для своей матери дом и бассейн рядом с Байей, и о Мамее как добропорядочной матроне, которая сама вскормила сына грудью по совету мудрых людей. Такое воплощение материнства захватило воображение более поздних христианских писателей, подававших Мамею в качестве потенциальной христианки и утверждавших, что она когда-то вызвала к себе богослова Оригена, чтобы тот дал ей христианские наставления.[792]