Выжить любой ценой - Ерофей Трофимов

– Ты слышала?

– Конечно.

– И что скажешь?

– А ты?

– Я? Я очень рад. Значит, ей интересно со мной. А вот как ты считаешь?

– А я просто очень счастлива, – улыбнулась Рада сквозь слёзы.

– Ты чего ревёшь? – растерялся Слава. Как и большинство мужчин, он терялся, видя слёзы любимой женщины.

– От радости, – всхлипнула Рада, пряча лицо у него на груди.

Прижав её к себе, Слава дождался, когда девушка успокоится, и, нежно поцеловав её в нос, тихо сказал:

– Мне в правление надо. Начальство очередной проект затеяло и никак между собой договориться не могут. Я постараюсь недолго.

– Конечно. Беги. Мне тоже на работу надо. А то скоро уволят за прогулы, – улыбнулась Рада, целуя его в ответ.

Прыгнув в седло выданного ему квадроцикла, Слава лихо развернул скоростную машину и поехал к зданию заводоуправления. Войдя в директорский кабинет, он уже привычным жестом распахнул окно и, оглядев злых от долгого спора мужиков, сидевших за столом, тяжело вздохнул, спрашивая:

– О чём опять спорим, православные?

– Да иди ты к чертям собачьим со своими шуточками, – вызверился директор. – А то не знаешь, что нам рабочих рук не хватает. А тут ещё ты со своими идеями. Вот объясни мне, на кой чёрт тебе столько мин?

– Посёлок защищать. И это не оговаривается, – жёстко отрезал Слава.

– А людей расселять как?

– Я уже говорил. Хотят нормально жить, пусть впрягаются в работу. Халявы не будет. Думаешь, я просто так потребовал согласовывать со мной списки на расселение? Чёрта с два. Лучшие условия жизни и лучший кусок будут получать только те, кто работает. Все остальные будут молча ждать своей очереди. Не нравится, ворота не заперты.

– Да ты со своими принципами нас до восстания доведёшь, – возразил директор, но договорить не успел.

Дверь распахнулась, и на пороге вырос один из бойцов комендантской роты, со злым и растерянным одновременно лицом. Найдя взглядом Славу, боец откашлялся и смущённо проговорил:

– Командир, там это… В общем, твоё присутствие срочно нужно.

– Что случилось? – насторожился Слава, чувствуя, как в затылке моментально образовалась ледышка от предчувствия опасности.

– Там девочку, дочку Рады, Анюту, в заложники взяли?

– Что-о-о?! – взревел Слава, подскакивая к бойцу. – А вы куда смотрели?

– Так тихо всё было. А потом слышим крик, ругань и крики детские. Мы туда. А они в старом ангаре закрылись и кричат, чтобы тебя звали.

– Кто они? Сколько их? – быстро спросил Слава, сбегая по лестнице.

– Не знаю. Говорил только один. Точнее, одна. Женский голос был. Но странный какой-то. Хриплый, как будто пропитой, – смущённо пояснял боец, едва поспевая за ним.

– Рада где? Что с ней?

– Толком не знаю, но вроде жива, – ещё больше смутился боец.

– Вроде! Почему сразу по рации не вызвали?

– Так это, подполковник меня посыльным отправил и сказал, чтобы в эфире всё тихо было. Мол, это может быть очередной способ отвлечь нас от внешнего нападения.

– Понятно, что ничего не понятно, – прошипел парень, запуская двигатель квадроцикла.

К месту происшествия он мчался так, словно собирался выиграть гонку. Старый ангар изначально был одним из вспомогательных цехов завода. Потом его использовали как склад под всякое старьё. После организации на заводе поселения ангар очистили, чтобы отдать под жилое помещение, но оказалось, что железо арочного здания прохудилось, и в случае плохой погоды в помещении стояли лужи. Снести это старьё не доходили руки.

Подлетев к уже организованному оцеплению, Слава заглушил машину и, спрыгнув с седла, спросил у подходившего Михаила:

– В чём дело?

– Нападение на Раду и девочку. Женщину немного порезали. Она сейчас в госпитале. А девочка заложница.

– Сколько нападавших?

– Одна женщина.

– Кто?

– Та зэчка, которой ты плечо прострелил, – помрачнев, тихо ответил подполковник.

– А как она вообще на территории завода оказалась? – зашипев сквозь зубы, спросил Слава.

– Так её в госпитале и держали после ранения. Ждали, когда поправится, – развёл руками Михаил. – Я пытался её вместе с остальными выставить, так меня чуть с дерьмом не сожрали. Мол, как можно раненую женщину за периметр выставлять. Сам знаешь, авторитета у меня здесь нуль.

– Доигрались в либерализм и толерастию, мать вашу, – вызверился Слава. – Ладно. С этим потом разберёмся. Чего эта тварь хочет?

– Требовала тебя вызвать. И всё.

– С какого боку к ней на выстрел подобраться можно?

– Бесполезно. Сам видишь, вместо окон пластиковые витражи. Вход только один. Здание пустое. В общем, только на прямом контакте.

– А где Тяпа? – вдруг вспомнив про собаку, спросил Слава.

Щенок и девочка в последнее время стали просто неразлучны, так что парень покорно уступил ребёнку место, позволив Анюте завладеть Тяпой безраздельно.

– С Радой, в госпитале.

– Держи, – кивнул Слава, отдавая подполковнику автомат, оба пистолета, РПС и гранату из кармана. При себе он оставил только трофейный кинжал.

– Ты что задумал? – настороженно спросил Михаил.

– Дочку буду спасать, – ответил Слава и, убедившись, что избавился от всего оружия, решительно направился к воротам ангара.

Подойдя к перекошенной калитке, обшитой поржавевшим профлистом, парень несколько раз стукнул кулаком по железу, громко сказав:

– Эй, там! Ты хотела меня видеть. Я пришёл. Могу войти?

– Входи и сразу останавливайся. Складывай всё оружие. Дёрнешься, я эту сучонку прирежу, – послышалось в ответ.

– Я без оружия, – ответил Слава, медленно входя в ангар.

Помня, что в здании царит полутьма, он плотно зажмурил глаза, чтобы побыстрее адаптировать их к смене освещения. Войдя, парень медленно приоткрыл веки, обводя взглядом помещение. Кобла, прижимая к себе Анюту правой, простреленной рукой, стояла в самом углу ангара, левой рукой прижимая к шее девочки длинный нож.

– Явился, тварь, – прошипела Кобла. – Бросай всё оружие. Быстро.

«Враг», – прозвучало в сознании парня, и Слава понял, что его время пришло.

Всё существо парня буквально взбунтовалось, протестуя против гибели от руки такой твари, но он дал слово и обязан был его сдержать.

– Я всё там оставил, – ответил Слава, кивая себе за спину. – Сама видишь, кобура пустая, обвеса нет. Хочешь, куртку сниму.

– Снимай, – прошипела женщина, ещё плотнее прижав клинок к коже ребёнка.