Пятая авеню, дом один - Кэндес Бушнелл

— Это мой ужин, — откликнулся Пол. — Когда начнем, тогда и начнем.

Он спустился вниз, чтобы сменить костюм. Аннализа ушла к себе в кабинет и стала разглядывать в окно монумент в парке на Вашингтон-сквер. Парк на целый год огородили цепью. Жители Гринвич-Виллиджа годами требовали переноса фонтана, чтобы он гармонировал с монументом, и наконец добились победы. Делая глоток за глотком, Аннализа думала о том, как приятно уделять внимание мелочам. Потом вспомнила о времени и пошла в спальню, торопить Пола.

— Чего тебе неймется? — одернул ее Пол. Она покачала головой и, в очередной раз убедившись, как непросто добиться взаимопонимания с мужем, решила подождать его в машине.

На Юнион-сквер Джеймс продолжал подписывать книги. К восьми вечера триста человек вытянулись в очередь, каждый с его книгой в руках, и он считал необходимым поговорить с каждым. Процедура грозила занять часа три. Минди отправила Сэма домой, делать уроки. На Пятой авеню Сэм увидел Аннализу, садившуюся на заднее сиденье зеленого «бентли». Шагая мимо машины, Сэм испытал сильное разочарование и обиду. Он так часто помогал ей с интернет-сайтом, что был к ней неравнодушен. Он воображал ее принцессой, девицей, оказавшейся в беде. Но когда он увидел ее в шикарном автомобиле, за рулем которого восседал водитель в фуражке, его иллюзия рассеялась. Вовсе она не бедствует, подумал он с горечью, она просто еще одна богатая леди с кучей привилегий, жена богатого кретина. С этими мыслями он вошел в дом.

Дома он полез в холодильник. Его мучил лютый голод — в последнее время ему постоянно хотелось есть. Родителям было невдомек, насколько растущий организм нуждается в пище, поэтому в холодильнике он нашел только две коробки с нарезанными фруктами, остатки острого индийского блюда и немного соевого молока. Сэмми стал пить молоко прямо из пакета и оставил совсем немного, чтобы матери было с чем выпить утром кофе. Он понял, что хочет настоящего мяса, и решил отправиться в ресторан на Девятой улице, утолить голод бифштексом у стойки.

Выходя из дома, он чуть не налетел сзади на Пола Райса, направлявшегося к «бентли». У Сэма учащенно забилось сердце, он вспомнил свой коварный замысел. Он еще не решил, когда его осуществить. Видя, как Пол залезает в машину, он сказал себе, что напакостит этим же вечером, пока Райсов не будет дома. Проходя мимо «бентли», он помахал Аннализе, та в ответ тоже помахала рукой и улыбнулась.

— Сэм Гуч — очень милый мальчик, — сказала Аннализа Полу.

— Зато мамаша у него дрянь, — сказал Пол.

— Ты бы заканчивал свою войну с Минди Гуч!

— Уже закончил.

— Вот и хорошо, — сказала Аннализа.

— Минди Гуч и ее дурацкая собака мне осточертели.

— Собака? — удивилась Аннализа.

— Сегодня я велел адвокату отправить ей письмо. Хочу выгнать эту женщину, эту шавку, всю эту семейку из моего дома.

Даже для Пола это было чересчур. Аннализа прыснула:

— Твой дом, Пол?

— Совершенно верно, — ответствовал Пол, глядя поверх фуражки водителя. — Сегодня состоялась сделка с китайцами. Пройдет пара недель, и я смогу купить все квартиры в этом доме.

Аннализа ахнула:

— Почему ты мне не сказал?

— Говорю сейчас.

— Когда это произошло?

Пол посмотрел на часы:

— Минут сорок назад.

Аннализа запрокинула голову:

— Я поражена, Пол. Что же из этого следует?

— Идея моя, но провернули мы все вместе с Сэнди. Мы продали один из моих программных алгоритмов китайскому правительству в обмен на долю их фондового рынка.

— Разве такое возможно?

— Еще как! Я же сделал это. — И он без малейшей паузы обратился к водителю: — Планы меняются. Мы едем на вертолетную площадку в Уэст-Энде. — Он повернулся к жене и похлопал ее по бедру. — Я подумал, что нам лучше устроить праздничный ужин в Лодже. Знаю, тебе всегда хотелось там побывать.

— О, Пол!

Пол говорил о шикарном курорте в Адирондакских горах, по слухам, там было необычайно красиво. Аннализа читала про него несколько лет назад и говорила Полу, что мечтает отметить там их годовщину. Раньше это место стоимостью три тысячи долларов за ночь было слишком дорогим даже для них. Но Пол не забыл про ее мечту. Она заулыбалась и покачала головой. В последние месяцы Пол заставлял ее порой огорчаться, но все это пустяки. Пол остался Полом, он был чудесен в своей неподражаемой, невообразимой манере. Конни Брюэр не ошиблась: Аннализа любила мужа.

Сейчас он достал из кармана брюк черную бархатную коробочку. В ней лежал большой желтый бриллиант в окружении розовых камней — красивый, радующий глаз, такой непременно понравился бы Конни Брюэр. Аннализа надела кольцо на средний палец правой руки.

— Нравится? — спросил Пол. — Сэнди сказал, что у Конни есть похожий. Я подумал, тебе тоже может захотеться.

— Ах, Пол… — Она погладила его по голове. — Это такая прелесть! Я уже его обожаю.

Тем временем Сэм порылся в ящике с нижним бельем матери, нашел старые кожаные перчатки и засунул их за пояс своих джинсов. В ящике с инструментами, выуженном из битком набитого одежного шкафа, он отобрал маленькую отвертку, плоскогубцы, острый резак, кусачки для проволоки и моток изоляционной ленты. Все это он распихал по карманам и удостоверился, что пола длинной рубашки не позволяет разглядеть, что он при оружии. Поднявшись в лифте на этаж Филиппа и Инид, он прокрался по холлу и забрался по лесенке на первый этаж пентхауса.

Он оказался в маленьком коридоре перед служебным входом, где находился, как он знал, стальной щиток. Сэм натянул мамины перчатки, вооружился отверткой, отвинтил винты и снял щиток, закрывавший нишу с кабелями. У каждой квартиры был свой блок. Обычно на одну квартиру приходилось по два кабеля, и только для этажа Райсов, напичканного аппаратурой Пола, Сэм насчитал целых шесть. Он вытянул их из отверстия и разрезал белую оплетку, после чего соединил вперемешку разные провода, прижав соединения плоскогубцами. Все это он замотал изоляцией, потом задвинул провода обратно в стену. Он не мог заранее сказать, что теперь произойдет, но точно знал — переполох выйдет что надо.

Пол Райс, самая ранняя птаха, должен был первым вкусить всю прелесть «катастрофы Интернета», как это потом нарекли жильцы дома номер один. Но вышло так, что первой жертвой пал Джеймс Гуч. После триумфальных чтений накануне вечером («Продано четыреста двадцать экземпляров книги, а это практически рекорд!» — радовался Редмон) Джеймс должен был вылететь в Бостон из аэропорта Ла-Гуардиа первым рейсом, в шесть часов утра; дальнейшее его турне включало Филадельфию, Вашингтон, Сент-Луис, Чикаго, Кливленд, Хьюстон, Даллас, Сиэтл, Сан-Франциско и Лос-Анджелес. Его отсутствие должно было продлиться две недели. Поэтому ему пришлось встать в три часа ночи, чтобы успеть собраться. Собирался Джеймс шумно, с нервами. Неудивительно, что Минди тоже проснулась. В обычной ситуации она бы не пощадила того, кто помешал ее сну — ценнейшему достоянию современного человека, но в этот раз проявила понимание. Вчера вечером она была горда Джеймсом. Оказалось, что она не зря столько лет поддерживала мужа, хотя уже готова была смириться с тщетностью всех своих усилий. Она уже представляла огромные деньги, хлынувшие к ним рекой. Если книга принесет миллион, они смогут отдать Сэма в любой университет — хоть в Гарвард, хоть в английский Кембридж, что еще престижнее. Два миллиона — это, кроме университета для Сэма, собственный автомобиль с гаражом и выплата закладной за квартиру. Три миллиона — все это плюс маленький домик в Монтауке, Амагансетте или в округе Личфилд в Коннектикуте. Дальше этого воображение Минди уже не заходило. Она так привыкла к жизни в относительной нужде, что уже мало чего хотела.