Море исчезающих времен - Габриэль Гарсия Маркес

навещала в Сарагосе. После того как битый час она простояла на шоссе, напрасно делая отчаянные знаки проносившимся мимо сквозь дождь легковым автомобилям и тяжелым грузовикам, водитель раздрызганного автобуса сжалился над ней. Правда, предупредил, что едет недалеко.

– Ничего, – сказала Мария. – Мне нужно только позвонить по телефону.

И в самом деле, ей нужно было только позвонить и предупредить мужа, что она не успеет приехать до семи вечера. Она была похожа на мокрую пичужку в своем студенческом пальтеце и пляжных туфлях, в апреле, и так оглушена свалившейся на нее напастью, что забыла взять ключи из машины. Ехавшая рядом с водителем женщина с военной выправкой, но обходительная, дала ей полотенце и одеяло и подвинулась, чтобы она села рядом. Мария села, завернулась в одеяло и хотела закурить сигарету, но спички намокли. Соседка поднесла ей огоньку и попросила одну сигарету из тех немногих, что остались сухими. Они закурили, и Мария не удержалась от желания излить душу; голос ее перекрыл шум дождя и тарахтенье мотора. Женщина остановила ее, приложив указательный палец к губам.

– Спят, – прошептала она.

Мария кинула взгляд через плечо и увидела, что в автобусе – одни женщины неопределенного возраста и разного положения и что все они спят, укрытые точно такими же одеялами, как у нее. Спокойствие соседки передалось ей, и Мария, усевшись поудобнее, забылась под шум дождя, а когда проснулась, было уже темно и ливень сменился довольно сильным холодом. Она совершенно не представляла, сколько времени проспала и где теперь находится. Соседка, казалось, пришла в боевую готовность.

– Где мы? – спросила Мария.

– Приехали, – ответила женщина.

Автобус въезжал в мощеный двор, огромное мрачное здание, окруженное деревьями-колоссами, походило на старый монастырь. Пассажирки, освещенные тусклым уличным фонарем, не двигались, пока женщина с военной выправкой не заставила их выходить из автобуса, давая указания, простые, как в детском саду. Все женщины были немолоды и двигались по полутемному двору так осторожно, что казалось, будто они ей снятся. Мария, выходившая последней, подумала, что это – монахини. Но уже не знала, что и думать, когда увидела, как женщины в форме, поджидавшие их у двери автобуса, накрывали им головы одеялами, чтобы не промокли, строили в ряд, гуськом, и, ни слова не говоря, вели, подгоняя ритмичным похлопыванием в ладоши. Мария попрощалась с соседкой по сиденью и хотела вернуть ей одеяло, но та сказала, чтобы она накрыла им голову, когда пойдет через двор, а потом отдала бы его в привратницкой.

– А там есть телефон? – спросила ее Мария.

– Ну конечно, – ответила женщина. – Вам покажут где.

Она попросила у Марии еще одну сигарету, и Мария отдала ей все, что осталось от намокшей пачки. «По дороге высохнут», – сказала она. Женщина с подножки помахала ей рукой на прощанье и крикнула: «Счастливо». Автобус рванул с места и мгновенно исчез.

Мария побежала ко входу в здание. Охранница попыталась остановить ее, громко хлопнув в ладоши, однако вынуждена была прибегнуть к властному окрику: «Стой, говорю!» Мария выглянула из-под одеяла и увидела ледяные глаза и непререкаемый палец, указывавший ей место в строю. Она повиновалась. В вестибюле она отделилась от группы и спросила привратника, где телефон. Одна из охранниц заставила ее вернуться в строй, похлопывая по спине и ласково уговаривая:

– Там, красавица, там телефон.

Мария прошла за женщинами по мрачному коридору и оказалась в большой общей спальне, где охранницы отбирали одеяла и распределяли женщин по кроватям. Одна, показавшаяся Марии человечнее остальных и старше по положению, обходила спальню, сверяя имена, значившиеся в списке, с теми, что были написаны у прибывших на картонке, пришитой к лифу. Дойдя до Марии, она удивилась, что у той не было имени.

– Дело в том, что я пришла только позвонить по телефону, – сказала Мария.

И торопливо стала объяснять, что у нее в дороге сломалась машина. Что муж, фокусник-иллюзионист, ждет ее в Барселоне, у него три выступления на сегодняшний вечер, и она хотела предупредить его, что не успевает и не сможет пойти с ним. Сейчас уже около семи. Через десять минут он должен выйти из дому, и она боится, что он отменит выступления из-за ее опоздания. Охранница, похоже, слушала ее со вниманием.

– Как тебя зовут? – спросила она.

Мария назвала свое имя и вздохнула с облегчением, но женщина, несколько раз проглядев список, не нашла ее имени. И встревоженно спросила у другой охранницы, в чем дело, но та ничего не ответила, лишь пожала плечами.

– Дело в том, что я пришла только позвонить по телефону, – сказала Мария.

– Хорошо, красавица, – сказала старшая, ведя ее к кровати с такой нарочитой ласковостью, в которую трудно было поверить. – Если будешь хорошо себя вести, сможешь звонить по телефону кому хочешь. Но только не сегодня – завтра.

И тут вдруг в голове у Марии прояснилось, и она поняла, почему женщины из автобуса двигались словно по дну аквариума. Да они же все оглушены транквилизаторами, а этот затонувший в полумраке дворец с толстенными стенами из тесаного камня и стылыми лестницами – больница для умалишенных. В страхе она выскочила из спальни, но не успела добежать до вестибюля, как великанша-охранница, точно робот-мамлюк, схватила ее, мастерским приемом свалила и прижала к полу. Мария оцепенела от ужаса и, скосив глаза, глядела на нее.

– Ради Бога, – проговорила она. – Клянусь тебе покойной матерью, я пришла только позвонить по телефону.

Однако довольно было взглянуть на лицо охранницы, чтобы понять: никакой мольбою не пронять этого бешеного мамлюка, прозванного Геркулиной за невиданную силу. Ее держали для особо трудных случаев, и две затворницы уже были задушены ее здоровыми лапищами, как у белого медведя, выдрессированного убивать походя. Первый случай был признан несчастной случайностью. Обстоятельства второго остались невыясненными, но Геркулине строго выговорили и предупредили, что в следующий раз расследование будет проведено досконально. Ходили слухи, что эта заблудшая овца из семейства с очень громким именем уже имела за плечами целый ряд сомнительных несчастных случайностей в нескольких испанских заведениях для душевнобольных.

Чтобы Мария спала в первую ночь, пришлось сделать ей укол снотворного. Проснувшись перед рассветом от острого желания курить, она увидела, что привязана за запястья и щиколотки к краям кровати. На ее крики никто не явился. Утром, в то время как муж в Барселоне искал и не мог найти ее следов, Марию вынуждены были перевести в лазарет, поскольку нашли без сознания, утопающей в собственных нечистотах.

Она не знала, сколько времени пробыла в беспамятстве. Но теперь мир вокруг был полон покоя и любви, а у ее кровати высился монументальный старик с походкой медведя и улыбкой, действующей не хуже транквилизатора; двумя умелыми пассами он вернул ей радость жизни. Это был директор санатория.

Прежде всего, даже не поздоровавшись,