Месть розы - Николь Галланд

Жуглет издала смешок.

— Ты всю ночь и полдня скакал на проститутке, и у тебя еще остались силы для меня? — Отшвырнув пояс, она зашагала к двери. — Лучше отдохни. Ясно, что ты вымотан.

— А ты куда?

— Пойду повидаюсь с Жанеттой, — небрежно обронила Жуглет. — У нее есть шиньон из светлых волос, который полностью меняет мою внешность.

Виллем выпрямился на постели.

— И зачем он тебе понадобился?

— Сердце мое, я шла сюда с надеждой, что ты доставишь мне удовольствие, но, по-видимому, стоит поискать его в другом месте. А поскольку я не хочу, чтобы меня узнали…

— Жуглет! — в ужасе воскликнул он. — Ты этого не сделаешь…

— Ах, не волнуйся! Никто меня не узнает. Жанетта уже не раз помогала мне в таких вещах. В этом вопросе мы с ней, можно сказать, знатоки… Будь любезен, приходи в замок к ужину.

Виллем, как был голый, выскочил из постели, и, вопреки собственному желанию, Жуглет было приятно смотреть на его тело. Его ярость она полностью игнорировала.

— Ты не станешь отдаваться другому мужчине!

— Не тебе указывать мне, что делать.

— Не допущу, чтобы ты стала шлюхой, как моя сестра…

— Ничего нелепее ты в жизни не говорил! — взорвалась Жуглет, внезапно тоже разъярившись, и вернулась в глубину комнаты. — Во-первых, Линор не шлюха, и, если ты дашь мне шанс, я докажу это. Во-вторых, нечего сравнивать мое положение и ее: для Линор важнее всего оставаться непорочной, для меня же — сохранять свободу.

— Свободу для чего? — сердито спросил Виллем. — Чтобы развратничать?

— Лицемер! Я всего лишь делаю то же, что и ты. И какие могут быть возражения? Ведь я ищу другого партнера только потому, что тот, кто для меня предпочтительнее, исчерпал свои силы, развлекаясь с другой…

— Ты же только что сказала, что это было правильно!

Взбешенный и недоумевающий Виллем уже почти кричал.

— Да, радость моя, это правда, но вид твоего обнаженного тела подогревает мое желание, и поскольку ты…

— Иди сюда! — Виллем сделал драматический жест в сторону постели. — Я покажу тебе, насколько исчерпал свои силы.

Откинув голову, она горько рассмеялась.

— Ох, Виллем, ну ты и комик!

— Моя женщина не будет отдаваться…

— Я не твоя женщина, — перебила его Жуглет с такой серьезностью, что он моментально закрыл рот. — Я менестрель Жуглет.

Возникла неловкая пауза. На самом деле Жуглет вовсе не собиралась расхаживать в замаскированном виде по улицам соседних деревень в поисках приключений и теперь уже жалела, что заикнулась ему об этом.

Виллем со смущенным видом принялся одеваться. Жуглет вернулась к двери и почти отодвинула засов, когда услышала за спиной:

— Если откроешь дверь, я расскажу всем, что ты женщина.

Она резко задвинула засов и повернулась лицом к Виллему.

— Черт побери, ты сможешь нарушить клятву сохранить мой секрет? Кроме того, неужели ты до сих пор ничего не понял? Такого рода шантаж годится тогда, когда, осуществляя свою угрозу, получаешь выгоду. Ты же не приобретешь ничего, лишь потеряешь любовницу.

— Не нужна мне любовница, которая запросто отдается другим!

Жуглет поджала губы и понимающе кивнула.

— И мне тоже. Но мне и в голову не приходило ничего тебе запрещать.

Он испустил тяжкий вздох.

— Я же мужчина.

На нее это заявление, похоже, не произвело ни малейшего впечатления.

— И что?

Он сел на постель.

— Вряд ли ты поймешь это, но одно из преимуществ быть мужчиной состоит в том, чтобы все знали, что ты мужчина.

Она усмехнулась, прислонилась к двери и скрестила на груди руки.

— Поверь, уж кто-кто, а я очень высоко ценю это преимущество — чтобы все знали, что я мужчина!

— Но я проигрываю от твоего маскарада! Никто не узнает правды о нас, пока ты не раскроешь свой секрет.

Жуглет в притворном возмущении всплеснула руками.

— Прекрасно! Образец куртуазной любви. Значит, я все-таки твоя дама.

Виллем на мгновение задумался, а потом рассмеялся.

— Ну да! — с вызовом сказал он. — В следующий раз во время турнира дай мне свою шелковую перчатку. А еще я могу написать скверную балладу о твоем молочно-белом теле и исполнить ее, нещадно фальшивя, перед всеми, кому это интересно.

Он истерически расхохотался и рухнул навзничь на подушки.

— За последние дни я в первый раз слышу твой смех, — без тени раздражения сказала Жуглет. — Надо полагать, сегодняшние ночные утехи пошли тебе на пользу. — Задумчивая пауза. — Или, точнее, развлечение с другой женщиной, не со мной.

Она вздохнула и добавила, стараясь, чтобы получилось как можно небрежнее:

— Ну, полагаю, Конрад знает, что делает, и пусть лучше будет так…

Виллем оборвал смех и сел.

— Ты что, хочешь полностью порвать со мной…

Он замолчал, когда Жуглет метнулась к постели и опустилась на колени рядом с ним, пристально глядя ему в лицо.

— На протяжении трех лет мы были лучшими друзьями, даже не помышляя ни о каких любовных утехах. Именно из дружбы выросло наше взаимное расположение. Нет, я не хочу, чтобы мы отдалились друг от друга, стали чужими, Виллем. Я хочу, чтобы мы продолжали радоваться обществу друг друга в той форме, к которой привыкли. Теперь, когда этот хитроумный заговор все порушил и нам не на кого опереться, кроме как друг на друга, и мы знаем, что никогда не сможем быть любовниками в обычном смысле… давай, по крайней мере, останемся друзьями.

— Я… — Он хмуро смотрел на нее. — Ты сменила тему.

— Нет. Тема, как обычно, одна и та же: кто мы? И я предлагаю такой вариант: мы друзья. Друзья и союзники в попытке спастись, когда обстоятельства против нас.

Она уселась на пятки в ожидании ответа.

С потерянным, застенчивым видом он сказал:

— Не понимаю я, что это такое — иметь союзником женщину… зная, что она женщина. — Он снова нахмурился. — Если не считать моей сестры, которая научила меня лишь тому, что женщины — ненадежные союзники.

— Снова за старое? — с плохо скрываемым раздражением сказала Жуглет. — Мало тебе, что ее будущему нанесен ущерб? Неужели обязательно, чтобы и собственный брат трепал ее доброе имя? Это ложь, Виллем. Ты только сам себя растравляешь, веря в это.

— Не знаю, во что вообще верить, — вздохнул Виллем.

— Тогда не верь, что она виновна, пока у тебя не будет доказательств! Почему ты не прислушиваешься к моему мнению? Разве я когда-нибудь ошибалась?