Стальные небеса - Ирина Владимировна Котова

тогда я дрожащими пальцами потянулась к пуговицам на лифе платья. В глазах темнело от нервозности. Он следил за моими движениями.

— Мне кажется, — пуговицы расстегивались целую вечность, — я знаю, что тебе еще понравится.

Я спустила платье с плеч, до пояса, а затем повернулась к мужу спиной.

Раздался вдох, и кожи моей коснулся ветерок. Позади наступила тишина. Я, чуть не умирая от напряжения, оглянулась.

Люк, вернувшийся в человеческий облик, бледный, стоял в десяти шагах от меня. Его сотрясала крупная дрожь. Мы встретились взглядами.

В ушах зазвенело.

Он шатнулся ко мне и рухнул на пол… и тут на меня навалилась слабость, и я снова ушла в темноту.

* * *

— Марина, Марина!

Вокруг меня все расплывалось. Кто-то крепко держал меня за талию.

— Дыши глубже! Слушай меня! Иди вперед! Не уплывай, иначе мне тебя не вывести! Один шаг! Давай!

Я цеплялась за его голос, пыталась двигать ногами, но меня снова утягивало куда-то в муть.

— Дармоншир снаружи, вывели, как пришел в себя… два обморока дурных… терпи, тер…

* * *

Я очнулась в знакомой палате лазарета в Вейне. Пищали приборы. У кровати моей сидела Виктория.

— Где? — прохрипела я, приподнимаясь.

— В соседней палате, у него шок, его осматривают, — объяснила она. Придержала меня за плечо. — Марина, тебе бы полежать…

Я оттолкнула ее, я почти прыгнула к выходу, вывалилась в коридор. На нетвердых ногах по стенке добрела до соседней двери, не с первого раза открыла ее.

Люк, одетый в медицинскую рубашку, лежал на койке, закрыв глаза. Вокруг него кто-то суетился — Мартин, Энтери. Берни с красными глазами сидел в кресле и с кем-то разговаривал по телефону. Увидел меня, привстал…

Я, цепляясь за все, как каракатица, почти падая, шатаясь, добралась до кровати Люка и забралась на нее, вцепившись в него, обхватив, прильнув. Заплакала, касаясь губами плеча, вдыхая его запах, впитывая его вкус.

Живой, правда живой…

Он тяжело вздохнул. Рука его дрогнула в моей руке.

Я зарыдала взахлеб, вытирая об него слезы, целуя, шмыгая носом и вцепляясь еще сильнее. Я бормотала «прости», и «люблю тебя», и «как ты мог умереть», и просто скулила, не в силах осознать, что он все-таки здесь.

Люк пошевелился. Повернул голову и прижался губами к моему лбу.

— Детка, — пробормотал он хрипло, — как же чертовски хорошо, что я снова могу коснуться тебя.

Я засмеялась, жмурясь от счастья. А когда отстранилась, чтобы еще раз посмотреть на него, — похолодела. Люк, криво и устало улыбаясь, разглядывал меня блекло-голубыми, словно выцветшее старое стекло глазами.

— У тебя глаза поменяли цвет, — прошептала я.

— Я видел, — задумчиво отозвался Люк, наконец-то обхватывая меня руками и прижимаясь уже сам.

— Ты мне расскажешь, что было… там?

— Расскажу. Немного только приду в себя. Привыкну, что снова жив. Голова кругом идет.

— Ты ведь не умрешь больше? — жалобно попросила я.

— Я очень постараюсь, детка, — пообещал он с иронией, — мне это тоже не доставило удовольствия.

Глаза мои снова защипало.

— Я виновата, — сказала я сдавленно.

— Нет. Даже не думай об этом.

— Я на тебя наорала.

— В общем-то, за дело, Марина. Мне стоило подумать о тебе.

— Ты теперь будешь меня бояться?

— Я люблю опасность, — прошептал он мне на ухо, сжимая крепче, и хриплый шепот его, как раньше, заставил меня дрожать. Я потянулась к нему и, вдруг вспомнив, что мы не одни, оглянулась. Палата была пуста. И тогда я вспомнила кое-что еще.

— У нас будет двойня, Люк. Двое сыновей.

Он заморгал и посмотрел на меня. И молчал, наверное, секунд десять.

— Черт, — наконец с неповторимым изумлением сказал мой муж, — это мне всегда придется делить тебя с еще парочкой парней?

* * *

Мы молчали, крепко обнявшись, то и дело касаясь друг друга губами. Мне было легко. В этот момент казалось, что больше ничего плохого с нами не может случиться.

Далеко над фортами вдруг вновь загрохотали орудия, и Люк, расслабленный, почти дремлющий, пошевелился. Посмотрел на меня.

— Странное ощущение, — проговорил он с той же задумчивостью, какую я уже видела в нем: словно он вслушивался в себя. — Будто кто-то посягает на то, что принадлежит мне. И мне это не нравится.

Новый цвет его глаз меня и пугал, и завораживал. Как и нечто непривычное, иное, проявляющееся в нем все сильнее.

— Иди, — сказала я тихо, хотя мне хотелось вцепиться в него и кричать «не уходи!». Но он был нужен не только мне.

Он сжал меня крепче, поцеловал виновато в висок. С трудом поднялся и, шатаясь, пошел к окну, окутываясь серебристым сиянием.

— Я вернусссь к тебе, — пообещал он, повернувшись от окна.

— Я буду ждать, — сказала я кротко и пошевелила ногой с обвитой вокруг нее сапфировой нитью.

Глаза его вспыхнули белым, Люк застыл. Усмехнулся, отвернулся и распахнул створки. Взвыл ветер — и мой муж выпрыгнул наружу, а через секунду послышался шипящий рев и вдоль окна пронеслось ввысь длинное змеиное тело.

Я сидела, глотая слезы — когда мой взгляд упал на часы. Было без двадцати десять, и я поспешно выскочила в приемное.

Мартина и Викторию я застала в одной из гостиных — они, рассевшись по разным углам, пили молоко из кувшинов и разговаривали по телефонам. Времени оставалось совсем мало. Я, то и дело прислушиваясь к канонаде, успела торопливо рассказать им все, что знала про лорда Тротта, велеть принести сюда упаковки с молоком, попросить приходить ко мне, как будет возможность, обнять Марта, крепко пожать руку Виктории. Возможно, мы никогда не станем подругами, но я видела, как она бросается защищать Мартина и готова была полюбить ее только за это.

Часы показывали без пяти десять, когда они, нагруженные молоком, ушли в Зеркало. А я, чувствуя, что сейчас снова начну плакать, постояла немного, глубоко вдыхая и выдыхая, и направилась сначала к Берни — узнать, что происходило, пока я была без сознания, связаться со свекровью, — а затем обратно в лазарет. Заниматься делами. Ждать.

Дармонширу нужен был не только Люк. Я тоже оказалась здесь нужна.

Глава 6

Семнадцатое апреля, Тафия

Вей Ши

В ночь после ухода Четери Вей Ши не смог заснуть, как ни пытался: опять тревожили его картины далеких битв и ощущение, что сам он прячется от настоящих дел. Вставали перед глазами образы из видений юной принцессы Рудлог, которые он разделил с ней — смерть деда и гибель Мастера, падение Пьентана, битвы исполинов, — и все сильнее хотелось прямо сейчас оставить