Год Огненной Змеи - Цыден-Жап Жимбиев

больше помочь. Поезжайте в бригаду, поучите их. У вас опыт какой! Вы секреты всякие знаете…

Сокто-ахай не хочет продолжать этот разговор.

— Ты, Булат, — говорит он, — своих коров в колхоз отдал? Правду говорят?

Как ни надоело Булату отвечать на этот вопрос — каждый встречный-поперечный спрашивает, — он даже виду не подает.

— А если мы без них можем прожить, зачем держать?

— Не может бурят без пяти видов скота, — недовольно качает головой Сокто-ахай. — Сколько об этом народ песен сложил…

— Когда весь скот будет в колхозе, еще больше песен сложат, — шутит парень.

Шутка его успеха не имеет.

— Я недавно твою мать в магазине встретил. Ругалась она — не могла масла привозного купить.

Тут Булату, как говорится, крыть нечем. Он поспешно прощается со стариком и покидает юрту. Хоройшо идет за ним, рыча и скаля желтые клыки. Зная нрав чабанских собак, Булат старается идти спокойно, не прибавляя шагу, но Хоройшо обгоняет его, становится на пути, трется о ногу, виляет хвостом. Вдруг, прислушавшись, разражается громким лаем, срывается с места и мчится, задрав хвост.

Вскоре он возвращается. За ним, верхом на лошади, Оюна.

— Ты как тут оказался, Булат? Здравствуй!

— Здравствуй, Оюна! Был у полеводов, сюда зашел. Хотел, как мы договорились, агитировать Сокто-ахая…

— Ну и как? Перевоспитал?

— Я ему говорю, вас очень ждут в бригаде, возвращайтесь, а он: «Зачем я им?». Я по-всякому уговаривал… Знаешь, что он мне сказал? Зачем, спрашивает, я коров колхозу отдал! Вот так, — разводит Булат руками.

— Если дедушка задумал что, его не переубедишь. И на меня все время ворчит. Сейчас, наверно, тоже ругать будет.

— Он поймет. Если не сейчас, то потом.

— Я тоже так думаю.

Булат осторожно касается ее руки.

— Придешь завтра к роднику?

— Мы завтра на культбазу собирались, в кино, — колеблется Оюна, хочет еще что-то сказать, но в это время из юрты выходит Сокто-ахай.

— Значит, у родника? — переспрашивает Булат.

— Уходи скорее! Дедушка идет!

— Буду ждать.

— До свиданья.

— Ты зачем пришла? — слышится сердитый голос старика.

— Вас хотела проведать, — робко произносит Оюна и теребит кончики намокших кос.

— Молодец, что старика не забываешь… Сама-то как мокрая мышь. Почему накидку не надела?

Оюна рада уже тому, что дед привычно ворчит.

— Ничего, дедушка…

— Где твои овцы?

— За тем бугром. Сегодня здесь буду пасти.

— В такую погоду надо за ними хорошенько присматривать, — поучает старик.

— Я думала, здесь пастбище получше, пригнала отару.

— Нет поблизости хороших пастбищ.

— Повяла вся трава.

Сокто-ахай сделал несколько шагов, сорвал пучок травы, сунул былинку в рот, пожевал.

— Вкуса, что ли, я уже не ощущаю… Совсем трава без запаха. Чем зимой скот будет кормиться?

«Трава, действительно, водянистая, и овцы не наедаются. Прав дедушка», — подумала Оюна.

— Мы сена накосили, зеленка есть, — говорит она.

— Запомни: наши овцы не могут в кошарах, под крышей зимовать. Обязательно пасти всю зиму надо.

Похоже, не очень-то разговоришься сегодня с дедом.

— Конечно, — соглашается Оюна. — Ну, я пойду к овцам…

Сокто-ахай не удерживает ее. Он поворачивает к юрте не простившись.

Понурив голову, Оюна садится на коня.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Темно в поле, но все же видно, как тихо раскачиваются отяжелевшие от дождя колосья.

Лет тридцать, однако, как сеют пшеницу на полях Хангила. Каких только методов не применяли: и травополкой занимались, и пропашной системой, и по Мальцеву, а урожаи все равно низкие. В иные года на трудодни ни грамма не выдавали. Каждое лето недород, и всегда какая-нибудь объективная причина — то холодная, поздняя весна, то затяжные дожди в самую уборку, то засуха, как нынче. Чего только выдумывать не приходилось, чтобы убрать хоть то, что выросло. Этой осенью впервые на раздельную уборку перешли…

На краю поля вспыхнули фары комбайна.

— Дугаржаб иллюминацию устроил. Чего он там колдует? Постой, Булат, я его немножно разыграю.

Роза скрылась в темноте.

…Возле комбайна топчется, прихрамывая, Дугаржаб. Он старается завести машину, наконец-то, кажется, реконструированную вместе с друзьями. Последние двое суток он возился один со всякими мелкими недоделками. Все, как будто, проверил, а комбайн ни с места! Ду-гаржаб злится. Ему хочется к появлению Булата и Розы удивить их, обрадовать. Судя по всему, удивит… И уж, конечно, не обрадует.

Он в который раз вытаскивает потрепанный справочник по электрооборудованию комбайнов, листает его при свете фары. Знает Дугаржаб все наизусть и без справочника, но посмотреть все-таки не мешает: а вдруг что-то не упомнил. Свет тусклый, неровный, того гляди совсем погаснет. Ничего в справочнике обнаружить не удается. Главный агрегат, из-за которого они все это и затеяли, — электропечь, — не греет. Только наладит все Дугаржаб, только включит — непременно где-то пропадает контакт.

Еще раз облазил он комбайн снизу доверху, все осмотрел. Прикручивая динамо, выронил ключ, нагнулся за ним и вдруг почувствовал, что занемела рука. Током ударило? Он спрыгнул на землю и только тогда сообразил, что просто-напросто стукнулся локтем.

Фары вспыхнули ярче. Тысячи ночных бабочек и мошек льнули к огню, и от их мельтешения плясали, кружились тени. Раздосадованный, Дугаржаб стукнул по одной из фар, и вдруг все они разом погасли. И двигатель заглох, сделав два или три выхлопа. Стало тихо до боли в ушах.

— Дугаржа-ааб! — послышался чей-то сдавленный голос.

— Кто это?

— Призра-ак! — донеслось слева.

— Какой еще призрак? — рассердился парень.

— Уходи… отсюда… с моей земли, — прохрипело совсем рядом.

Дугаржаб бесшумно шагнул на голос. Не успел! По учащенному дыханию он угадал, куда метнулся незримый призрак, обежал вокруг машины, схватил кого-то в охапку и не устоял на ногах.

— Ой, ты совсем с ума сошел! Отпусти, — взмолился призрак голосом Розы.

— Не отпущу! Я тебя сразу узнал.

— Ну да-а, так уж сразу!.. А скажи, испугался, когда комбайн заглох? Испугался?

— Меня так просто не напугаешь. Как ни говори, я все-таки пограничник.

— Роза, ты что, в плен сдалась? — раздался рядом с ними голос Булата.

Дугаржаб выпустил девушку из объятий. Тут же таинственным шепотом спросил:

— Друзья! Только честно: ничего у вас подымить не найдется? Мои запасы кончились. Последнюю сигарету часа два назад выкурил.

— Откуда у нас табак?

Роза настроена воинственно:

— Опять клянчишь? Я тебе сколько раз говорила, чтобы бросал курить?

— Стараюсь, но пока ничего не получается, — оправдывается Дугаржаб. — Скоро сдержу слово. А пока хоть бы несколько раз затянуться.

Булат с карманным фонарем обходит вокруг комбайна.

— Что? Не греет?

Дугаржаб молчит.

— Я так и знала! Предупреждала вас, что дело сложное…

— Подожди, — останавливает ее Дугаржаб. — Где-то контакта нет.

— Роза! — командует Булат. — Подержи-ка фонарик. Сюда свети. Та-ак. Попробуем сюда переключить…