Брат за брата - Владимир Колычев

Ему было обидно. Не столько от боли, сколько от досады. Эта бодливая корова подняла копыто на хозяина.

Корова. Именно корова. Потому что успокоители довели ее до скотского состояния. Но тем не менее лягается. Значит, не до конца отупела...

С одной стороны, это хорошо. Владу нужна не просто здоровая, но и полноценная женщина. Эту еще можно вернуть к нормальной жизни.

Плохо, что эта телка уже сейчас лягается. А когда отойдет от транквилизаторов, с ней вообще сладу не будет...

Может, сразу отмести этот вариант?.. Но нет, своим буйным нравом эта строптивица только раззадорила Влада. Кроме полового влечения, появился еще и страстный азарт. Он должен овладеть этой бабой. Просто обязан...

А может, все-таки пустить ее под нож? Чтобы не создавать себе лишних проблем...

* * *

Анюте снились сны. Она, Данила с ее малышом на руках идут по золотому лугу. Вокруг красота. Солнышко сияет, приятный свежий ветерок играет волосами. А впереди ее ждет счастливая жизнь. Данила берет ее замуж, усыновляет ребенка, они будут жить долго и душа в душу...

Но только Анюте почему-то не радостно на душе. Мрачная апатия в ее сердце. Ей все равно...

Она не знала, сколько времени провела в этом каземате. День, два, месяц, год... Но она знала, что ее пичкают какими-то сильнодействующими препаратами, от которых слабеет воля и тупеют мозги.

А один раз крепкие санитары брали ее под руки, усаживали в кресло на колесах, пристегивали к нему наручниками и возили по врачебным кабинетам. Ей делали УЗИ всех внутренних органов, проводили компьютерную диагностику.

Она знала, зачем все это. Ее собираются убить. Как курицу. Чтобы затем воспользоваться ее потрохами. Сердце, печень, почки, селезенка, сухожилия, роговица глаз... В общем, из нее вырежут все, что можно пересадить какому-нибудь богатому больному.

Эта страшная мысль вытеснила переживания о потерянном ребенке, заставила забыть о Даниле. Ни о чем не могла она думать, только о скорой смерти...

Не то чтобы она боялась умереть. Напротив, иногда ей страшно хотелось наложить на себя руки. Но погибнуть под скальпелем живодера, чтобы потом твой распотрошенный труп выбросили на помойку, – все, что угодно, только не это...

Страх перед смертельной операцией пересиливал даже действие транквилизаторов. Именно поэтому она не удержалась и лягнула какого-то мужчину в белой рубахе при галстуке. Как будто в кошмарном видении возник он. Ей показалось, будто это сама смерть пришла за ней. Смерть. Но не с косой, а со скальпелем...

Может, это и в самом деле была смерть. Потому что ее вдруг перестали пичкать транквилизаторами. Она стала приходить в себя. Но лучше бы она оставалась под их действием. Возможно, она не так бы испугалась, когда за ней пришли.

Все те же два санитара. Они вкатили в палату каталку. Лица у них напряженные, глаза в сторону увести норовят. Анюта чутко уловила волны смерти, исходящие от них. И попыталась вскочить с кровати. Но сильные руки санитаров прижали ее к кровати, затем перебросили на носилки. И обмотали ноги, руки и грудь до самой шеи резиновыми жгутами – намертво прикрепили к ложу, ни в жизнь не вырваться....

Странно – прежде чем увозить на операцию, ей должны были сделать успокаивающий укол. Но никто не позаботился об этом.

Ее везли в операционную в здравом уме. Но уже с помутневшим от страха рассудком. Она пыталась орать, но рот ей быстро залепили полоской скотча. Сейчас она могла только мычать и широко распахнутыми от ужаса глазами смотреть, куда ее везут.

Мрачный полутемный коридор, серые стены, железные двери. Зловещий топот ног и едва уловимый скрип колес. И какой-то неуловимый гул – как будто сама смерть носилась по этим страшным коридорам...

Ее ввезли в операционную. Аппаратура для поддержания ритма жизни и консервации вынутых органов. Хромированная сталь, белый пластик. Все чисто, стерильно. И под потолком белый круг с мощными лампами.

Только операционного стола почему-то нет. Анюта заметила это, и на какой-то миг в душе вспыхнула надежда. Но тут же погасла. Потому что на место стола встала каталка. Ее будут резать прямо здесь...

Страх смерти парализовал Анюту. Обморок бы стал для нее спасением. Потерять сознание и не чувствовать, что будут с ней делать дальше...

Ей должны дать наркоз. Наложить на лицо маску...

Но ничего этого нет. Только врачи в синих халатах и марлевых масках. Они обступили ее со всех сторон. И смотрят. Как будто ждут, когда она лишится чувств.

Да только не дождались.

– Будем резать, – сказал один.

И в руке у него появился скальпель. Анюта представила, как он вот-вот коснется ее живота... Но спасительного обморока нет...

– Сначала дезинфекция, – покачал головой другой.

Он поднял полы ее больничной пижамы, обнажил живот. И начал медленно водить по нему ваткой со спиртом.

Обыкновенный спирт. Но, казалось, он насквозь прожигает плоть.

Ну зачем, зачем они над ней издеваются?..

– Начинаем? – спросил один у другого.

– Начинаем...

Все внутри сжалось у нее, кровь свернулась в жилах, когда живодер поднес к ней нож. Холодная сталь коснулась кожи...

И в этот момент послышался голос:

– Остановитесь...

Тихий голос, спокойный. Но сила в нем и власть. Живодеры разом отошли от нее.

Анюта облегченно вздохнула. И снова сердце, душа и желудок смешались в один ком, когда она увидела, кто подошел к ней.

Все тот же мужчина в белой рубахе и галстуке. Довольно приятный на внешность. Но у Анюты он вызывал отвращение. Для нее он почему-то стал синонимом смерти...

Хотя, похоже, он дарил ей жизнь.

– Не хочешь умирать, так? – вроде бы сочувственно спросил он.

Но в глазах злорадство, упоение собственным могуществом, превосходством.

Анюта покачала головой. Ну что за странный вопрос? Конечно же, она не хочет умирать. Во всяком случае, под скальпелем палача.

– А ведь я могу сохранить тебе жизнь...

Он взялся рукой за кусочек скотча. И со всей силы сорвал с ее губ. Теперь Анюта могла говорить. Наверное, для этого он и освободил ее. Но только она ему ничего не сказала.

– Ты даже не спрашиваешь, почему я такой добрый?..

Он не просил от нее ответного слова. Он требовал. Взглядом вырывал его.

– Почему? – с трудом спросила Анюта.

Пережитый страх высушил ей горло, еще не совсем отпустил голосовые связки.

– Потому что я хочу с тобой дружить...

Ей показалось, что от него исходит запах спиртного. Похоже, коньяка.