Последние бои Вооруженных Сил Юга России - Сергей Волков

Фатальная ошибка тех лиц, кои, без крайней к тому необходимости, притянули войска к Одессе, не обеспечив обещанной им эвакуации в Крым, и, в конце концов, толкнули их в Румынию, не имея согласия последней на допуск их туда.

В истории южной Белой борьбы Бредовский поход является одной из героических страниц этой истории. Однако исход этот примечателен не только как искусно проведенное военное предприятие. Он интересен еще и теми разнообразными, весьма сложными воздействиями, какие оказывала на него и «реальная политика» различных европейских государств. На судьбу Бредовского отряда влияли Англия, Франция, Румыния, Польша… В круг воздействий втягивались дипломатии Чехословакии, Сербии, Болгарии, Константинополя. Только учитывая закулисную и нередко циничную игру «реальной политики», можно понять историю Бредовского похода, а вместе с сим величие подвига, совершенного генералом Бредовым.

К 19 января 1920 года положение в Одесском районе было катастрофическое: фронт группы генерала Бредова был прорван красными и связи с отрезанными частями генерала Шевченко не имелось. Связь с Одесской постоянно прерывалась красными партизанами. Войска генерала Промтова отходили к Одессе. Надежд на эвакуацию морем не было. Войскам Новороссийской области угрожала бесславная гибель.

Приняв на себя в это тяжелое время командование всеми войсками Новороссии, генерал Бредов с выдающимися искусством, волей и спокойствием совершает свой знаменитый фланговый марш в виду противника и, согласно указаниям генерала Шиллинга, сосредоточивает свои войска у Тирасполя (главные силы) и у села Маяки (2–й корпус).

К вечеру 28 января положение становится грозным: румыны решительно отказываются пропускать нас на свою территорию и это обстоятельство приводит войско в отчаяние. Как начальник штаба я получаю доклады, что в частях развивается сильное брожение и назревает решение: арестовать старших начальников и выдать их большевикам.

Ко мне является командир Белозерского полка полковник Редченко, подтверждает эти слухи и от имени полка заявляет о полной преданности белозерцев генералу Бредову (по духу и составу этот полк был одной из надежных и сильных частей отряда, я им командовал в 1919 году) и мне. Точно с таким докладом был у генерала Бредова и начальник 4–й стрелковой дивизии генерал Непенин и тоже заверил в верности стрелков. Эти обе доблестные части до конца похода являли примеры долга и дисциплины.

28 января генерал Бредов собирает военный совет, на котором решено начать переправу через Днестр. Решение это не удовлетворяет генерала Бредова, и поздно вечером, после военного совета, он углубляется в рассмотрение по карте путей в Польшу. Таким образом, в его голове впервые зарождаются мысли о походе в Польшу. О поляках мы не имели никаких сведений, за исключением тех, что Польша тоже воюет с Совдепией.

Утром 29 января выяснилось, что предположение о походе на Польшу встречает общее сочувствие. Переправа через Днестр была оставлена, и генерал Бредов отдал войскам приказ выступить в ночь на 30 января и двигаться на север, вдоль Днестра. Войска уходили в ту узкую щель, какая предположительно считалась еще не вполне занятой врагом.

Идея похода была весьма примечательная и ярко характеризовала характер и военное дарование генерала Бредова: красное командование, по–видимому, не догадывалось, что вся Новороссийская группа сосредоточилась у Тирасполя. Советские войска, тоже уставшие, стремились к югу, рассчитывая прижать белых к морю и овладеть богатой Одессой. Им не приходило в голову, что Новороссийская группа, искусно ускользнув от их ударов, может двинуться в сторону противоположную от Одессы, то есть на север. Дерзкий план генерала Бредова могло разгадать только незаурядное военное воображение. Большевики таковым не обладали. Технический план похода основывался на внезапности и быстроте: незаметно уйти от Тирасполя и форсированными переходами оторваться от противника.

Отряд двигался в узкой полосе между железной дорогой Одесса — Жмеринка и Днестром. Много долгих, томительных дней мы находились в подобном мешке, где ограниченность места крайне стесняла маневр, а до 7000 больных и беженцев сильно связывали свободу боевых действий. Не трудно понять, сколько воли, мужества и искусства потребовалось от генерала Бредова, чтобы вывести отряд из столь тяжелого положения. С грустью надо признать, что благородные и самоотверженные усилия начальника отряда весьма осложнялись своеволием некоторых генералов…

11 февраля, то есть после 13 дней жестоких лишений и страданий, на ночлеге в селе Вербовец были получены первые донесения о поляках: наш разъезд встретил польский разъезд. С утра 12 февраля была выслана дальняя разведка, вошедшая в связь с поляками, а к полудню наши авангарды подошли к Н. Ушице, занятой польским батальоном. Предупрежденные о нашем подходе, польские войска встретили нас радушно и оказали возможное в боевой обстановке содействие по размещению и устройству в своем тылу.

14 февраля генерал Бредов и я были весьма любезно приняты командующим польской армией генералом Краевским. Последний выразил надежду иметь нас боевыми соседями и обещал всякую помощь по части устройства больных и раненых и по довольствованию наших войск и беженцев.

17 февраля прибыла из Варшавы делегация для оформления нашего пребывания на территории Польши. Во главе делегации находился князь Радзивилл, ранее служивший в л.‑гв. Гусарском полку. С большим тактом и благородством он всемерно шел навстречу нашим интересам и дал генералу Бредову немало ценных советов.

В тот же день в Солодковцах был заключен договор между нами и польским главным командованием на основах международного права. Пункт 2 договора гласил: «Главное командование постарается сделать все возможное для возвращения всех солдат и офицеров, а также их семейств на территорию, занятую армией генерала Деникина. С этой целью примет все меры посредничества между генералом Бредовым и правительствами дружеских государств, от которых будет зависеть эта перевозка».