Винтовая лестница. Стена - Мэри Робертс Райнхарт

— Однако она все еще на свободе, — заметил Тони. — Да на тебе лица нет! Не стоит так переживать, моя милая. Пусть крошка Люси сама о себе позаботится.

Долго он у меня не задержался. Видно, я показалась ему довольно скучной компанией— ведь я отлично сознавала, что ей придется рассказать и об Артуре. Так что, когда Тони наконец собрался уходить, я испытала облегчение.

— Не принимай все это слишком близко к сердцу, старушка, — посоветовал он. — Лучше пусть заберут Люси, нежели Артура, не правда ли?

После сего сомнительного утешения он откланялся.

Однако случилось так, что это опознание Люси привело к весьма неожиданным последствиям в тот же самый вечер.

После ужина Артур в очередной раз отправился бесцельно кататься на машине, а мы с Мэри-Лу играли и «русский банк». Я выиграла у нее два доллара, после чего она принялась зевать и отправилась к себе наверх спать. Когда вернулся Артур, я уже и сама клевала носом.

В тот вечер с Артуром произошла какая-то перемена. Он производил впечатление человека, который принял решение; как выяснилось, так оно и было. Он попросил приготовить ему коктейль и, стоя с бокалом в руке перед камином, задумчиво его разглядывал.

— Я не допущу, чтобы Люси втянули в эту историю, Марша, — произнес он.

Я отложила в сторону карты и взглянула на него.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Завтра, на предварительном расследовании, я намерен рассказать всю правду. Таиться и хитрить мне уже невмоготу.

— Ты не можешь этого сделать! — ужаснулась я. — Тебе никто не поверит.

— Тут уж ничего не попишешь. Я ее не убивал, и это главное.

— Ты не сможешь это доказать.

— А они не смогут доказать, что я ее убил. Это уже кое-что, — бесстрастно заметил он и залпом допил свой коктейль.

Приняв решение, он, казалось, даже успокоился. Подробно рассказал мне, что намерен делать. Опровергнуть его алиби было делом времени, но ведь, возможно, будет найдена та автомашина, на которой он уехал с острова за несколько часов до гибели Джульетты. Остается надеяться на это или нечто подобное. Сейчас, впервые за несколько последних дней, он был похож на самого себя, однако я сидела совершенно оглушенная и беспомощная. Мне и раньше приходилось видеть Артура в столь непреклонном расположении духа, и здесь ничего нельзя было поделать.

В наступившей тишине мы услышали шум подъехавшего автомобиля. Это был шериф, и вид у него был довольно решительный.

Он посмотрел на меня.

— Отправляйтесь-ка лучше спать, Марша. Нам с вашим братом нужно кое-что обсудить.

Но тут вмешался Артур.

— Пусть она останется, Шенд, — возразил он. — Полагаю, речь пойдет о моем алиби. Что ж, сестра моя в курсе. Она пыталась защитить меня, но я только что сказал ей, что это бесполезно. Я как раз собирался завтра все рассказать. Это долгая история. Так что лучше вам присесть.

Сам же Артур садиться не стал. И он даже не взглянул на Мэри-Лу, когда та, услышав шум машины шерифа, проскользнула в комнату. Он выпрямившись стоял рядом с камином я спокойно, четко рассказывал обо всем: о яхте и об алиби, созданном ради его жены; о своем собственном отчаянном положении; о разговоре с Джульеттой и о том, что он сказал ей; о своей поспешном бегстве среди ночи.

— Но это все, — закончил он. — Больше я никогда ее не видел. И я не убивал ее.

Мэри-Лу смертельно побледнела. Лишь тогда Артур впервые посмотрел на нее, но она ничего не сказала. Даже не взглянула в его сторону. К моему удивлению, она молча поднялась и, запахнув пеньюар, вышла из комнаты. Артур проводил ее глазами, но она даже не оглянулась.

В ту ночь я ее ненавидела— за то, что она способна была ревновать к покойнице. И еще кое за что. Когда исповедь Артура близилась к концу, я увидела, как изменилось лицо Мэри-Лу, с каким подозрением она смотрела на своего мужа, не веря его словам. Он, должно быть, тоже обратил на это внимание, потому что вдруг сел как подкошенный, словно мужество покинуло его, и на лице его я заметила то же выражение ярости, как и в тот день, когда я застала его в одиночестве в апартаментах Джульетты среди бесчисленных счетов, на которые словно в насмешку была водружена издевательская фарфоровая фигурка.

Плохо помню, что было потом. Шериф задал ему несколько вопросов. Разглядел ли он того человека на крыше? Что Артур сделал потом с топором? Где подобрала его попутная машина, шедшая из кемпинга, и когда? Видел ли его кто-либо, пока он дремал на набережной в ожидании поезда? И не сдавал ли он после той ночи что-либо из одежды в химчистку?

На вое вопросы Артур отвечал совершенно откровенно. Человека на крыше он как следует не разглядел, но считает, что тот достаточно молод— судя по тому, с какой прытью он убежал. Что же касается одежды— нет, он ничего никуда не сдавал. Если они хотят, то могут взять у него ключи и все осмотреть.

Я мало что могла добавить к его словам. Рассказала о шляпе и о том, как Джордан застала меня, когда я пыталась уничтожить ее. Шериф подробно расспросил меня и о вечере накануне гибели Джульетты, когда она куда-то уезжала на машине, но он спросил меня и еще кое о чем.

— А что случилось с этой ее горничной, Марша? — осведомился он. — Почему она решила уехать из вашего дома?

— Не имею ни малейшего представления.

— Она чего-то боится, — заявил шериф. — Я бы дорого дал, чтобы узнать— кого или чего.

Я была абсолютно убеждена, что Артура в тот же вечер арестуют — ни на что другое я просто не рассчитывала. И он, я уверена, тоже этого ожидал, ибо очень удивился, когда шериф поднялся и взял в руки свою шляпу.

— Что ж, пожалуй, мне лучше немного поспать, — сказал Шенд, прощаясь. — Мозги у меня совсем размякли, а завтра— предварительное слушание дела. Я рад, что вы все рассказали, — добавил он, обращаясь к Артуру. — Могу еще сообщить вам, что пилот, который доставил вас сюда, уже сделал заявление нью-йоркской полиции. Он увидел вашу фотографию в газете и опознал вас.

Вскоре после его ухода я отправилась спать и, будучи совершенно истощена эмоционально, крепко уснула. Вскоре после двух часов я услыхала, как где-то неподалеку запустили двигатель на моторной лодке, потом он заглох, а через некоторое время завелся снова. Это меня разбудило, но я тут же снова заснула,