Беглер - Михаил Бабкин

Ближе к центру разрушения выглядели иначе: высокие, непреодолимые завалы из цельных блоков и фрагментов лестниц, напрочь закупорившие ближние улицы.

А ещё на гранитных мостовых начали обнаруживаться трупы: где дочерна обугленные, сожжённые фаерболами, где расплющенные в кровавые (будто раздавленные непомерным грузом) кляксы. А где – колдовски мумифицированные, обтянутые пергаментом кожи скелеты… Были, разумеется, и прочие отходы серьёзной битвы: разбросанные там и сям конечности, отсечённые то ли бритвенно-острыми клинками, то ли не менее действенной магией. И оторванные головы с торчащими из ртов чёрными языками, а рядом – пыльные шарики выбитых взрывной волной глаз.

Вид мертвецов Леонардо не шокировал, он и не такое видывал, но сам факт массовой бойни наводил на некоторые размышления. В первую очередь на мысль о том, что с городом колдунов, похоже, покончено раз и навсегда. Но что могло подтолкнуть обычно спокойных магов на столь беспощадное междоусобное сражение?

В городе, насколько помнил Леонардо, проживало примерно две сотни чародеев из числа тех, кто научился владеть нетрадиционной магией. Кто не ушёл в горы или в какие другие места, в поисках лучшей доли.

Из тех двух сотен могли недурно ворожить около семидесяти человек. Из них десять-пятнадцать – на довольно высоком уровне. А на высшем, пожалуй, работали только трое: однотелый близнец Дитиан-Битиан, книжник Карл и он, Леонардо. Однако близнец всегда был озабочен выяснением отношений с самим собой и никогда не стал бы заниматься революционными преобразованиями, не до того ему. Книжник, конечно, интриган ещё тот, но трус, который никогда не осмелится затеять большую смуту… Леонардо, понятное дело, в расчет не брался. Тогда что же здесь произошло?

Миновав очередной завал, колдун выехал к тюремной колбе – высокой, прозрачной, чем-то похожей на круглую афишную тумбу.

Собственно, тюрем в городе не имелось, но по инициативе самих же колдунов была создана одна-единственная камера заключения. Особая, магически неразрушимая «колба», где при необходимости можно запереть какого-нибудь окончательно спятившего – или перепившего вина – чародея. Во избежание ненужных разрушений с членовредительством, так сказать. Своего рода и медицинский изолятор, и вытрезвитель в одном флаконе.

Сейчас колба пустовала, но у Леонардо при одном взгляде на неё поползли мурашки по спине. Что-то с этой камерой было не так… Внешне она выглядела как обычно, когда не занята каким-нибудь очередным психом или пьяницей – цилиндр из особо прочного стекла с откидной крышей, ничего особенного. Но на магическом плане колба излучала необъяснимо пугающие эманации, нечто такое, чему Леонардо не мог дать ни определения, ни названия.

На обгорелом листе бумаги, кое-как приклеенном к стенке цилиндра, виднелась часть карандашной надписи: "План го…" – что могли означать те слова, колдун не знал. Скорей всего, план города: некоторые из магов, особенно в возрасте, страдали склерозом и потому частенько вывешивали для себя плакаты-напоминания – чтобы не заблудиться по возвращению из загородных походов.

Объехав колбу по большой дуге, чародей направился дальше.

Разрушений на пути становилось всё больше и больше, словно здесь бесновалась орда легендарных каменных титанов – бессмертных, неуязвимых и совершенно невменяемых: уничтоженным оказался даже знаменитый "Дом с лучами" с его дивной иллюминацией, особенно эффектной на рассвете и на закате.

Никому не нужный, жутковатый "Поющий дом" тоже стал грудой обломков, но об этом архитектурном уродстве Леонардо ничуть не сожалел. "Огненный дом", как ни странно, оказался абсолютно цел, но его извечное пламя погасло – скорей всего навеки.

Центральная площадь тоже выглядела иначе. Очень иначе.

Вместо привычного здания посреди площади темнело круглое пятно из застывшего камня: идеально гладкая поверхность блестела чёрным зеркалом, отражая разноцветные солнца в прорехах неподвижной тучи. По поверхности пятна струились беззвучные молнии, наполняя воздух приятной грозовой свежестью.

Возле каменной кляксы, словно притомившись от нелёгких трудов, сидел на деревянном троне однотелый близнец. Спутать его с кем-либо Леонардо не мог, слишком много времени они провели вместе, учитель и ученик. Опытный маг-наставник и юноша, сосланный в Безумные Земли собственным отцом.

Близнец выглядел неважно: закопченная, местами прожжённая тога, торчащая клочьями борода и глубокий порез через всю лысину – близнец смотрел куда-то вниз, то ли на свои ободранные колени, то ли на багровые плиты под босыми ногами.

– Здравствуй, Битиан-Дитиан, – не спускаясь с коня поприветствовал его Леонардо. – Скажи, учитель, что здесь произошло?

Сидевший в кресле медленно поднял голову, уставился на приезжего отсутствующим взором. Леонардо вздрогнул от неожиданности: оба глаза у близнеца были одинаковые. Выпученные, блекло-голубые, невозможные для прежнего мага Битиана-Дитиана. Но вполне соответствующие пророку Битиану, отделись он вдруг от своего брата и стань отдельной самостоятельной личностью.

– Будь здоров и ты, – скрипучим голосом ответил учитель. – Некоторое время будь, пока я не уничтожу тебя как и прочих порождений сатаны. Дабы сбылось предначертанное судьбой, ибо видено мной в пророческом откровении как гибнут все здешние грешники. Значит, быть посему.

– Ты Битиан, – уверенно сказал Леонадо. – Надо же… Не знаю как вы ухитрились разделиться, но твоя половина, Дитиан, мне нравилась гораздо больше. Кстати, где он? – Колдун огляделся по сторонам: площадь была подозрительно чистой, ни камней, ни битой щебёнки, ни обломков лестниц. Ни трупов.

– Там же, где и все прочие, – захихикал Битиан, поднимаясь из кресла. – Кто в земле, – он небрежно повёл рукой в сторону каменного зеркала, – кто на воздусях, – и указал взглядом на неподвижное чёрное облако. – Каждому своё, по делам его. – Леонардо промолчал, сказать ему было нечего. Ни осуждать Битиана, ни тем более сожалеть о его поступке он не собирался – действительно, каждому своё. И каждый сам вершит свою судьбу, сам отвечает за свои поступки.

– Тогда прощай, – ровно произнёс Леонардо. – У меня дела. – Он хотел было повернуть коня, чтобы уехать прочь от гиблого места, но Битиан, воскликнув: "Минуточку!", проворно подбежал к нему. Ухватив коня за узду и не давая ему уйти, чародей уставился пустым взглядом в лицо Леонардо.

– В чём дело? – холодно поинтересовался всадник.

– Да, это действительно ты, мой бывший ученик! – нервно дёргая щекой и не замечая того воскликнул Битиан. – Бедный, безумный ворожей, единый в двух ипостасях… Потерявший память и умение в одном случае, но полный сил и способностей во втором. Кого же мне убить-то, освободив другого, а? Ибо нельзя жить двоим, крепко-накрепко связанным хоть телесной, хоть ментальной пуповиной. Я знаю, я через это прошёл.

– Ты бредишь, Битиан, – Леонардо наклонился, больно сжал и отнял руку учителя от узды. – Иди, владей мёртвым городом, ты же этого хотел?

– Нет-нет, – отступив на шаг, зачастил маг, – всё на самом деле. Ты на днях пришёл к нам с просьбой стать учеником, совсем неумёха, бестолочь, дурачок: я направил тебя к книжнику, он хоть и мерзавец, но добряк, приютил тебя на время… А тут опять ты, но уже умелый, опытный! Да-да, любопытные дела, любопытные пришельцы, – доверительно сообщил Битиан коню, глядя в чёрный глаз скакуна: – Сначала другой Леонардо по имени Барт; затем два иномирца, один из которых неинициированный маг, и с ними военный юноша-арчалхе, он же прямой наследник королевского престола в исходном мире.