Золотой скелет в шкафу - Николай Леонов

– Он вам поверил, – медленно, с болью в голосе произнес Лев, – и жену из города увез. Только, видно, поздно – что-то с ней успели сделать.

– А ты еще спрашивал, за что их Бог наказал! – напомнила Краснова и поднялась. – А теперь ступай себе! Некогда мне – у меня дел навалом.

– Спасибо вам, Надежда Павловна, – искренне поблагодарил ее Лев. – Вы даже не можете себе представить, как мне помогли.

Приехав в управление, Гуров увидел в кабинете Воронцова не только Реброва, но и Савельева, которые никак не могли появиться там от нечего делать. Причем, Степан выглядел довольно прилично – видимо, ему снова вкололи обезболивающие.

– Предлагаю не ждать Крячко, который уже едет сюда из аэропорта, а начать прямо сейчас и по старшинству, – предложил он. – Прошу вас, Юрий Федорович.

– Да мне, собственно, и сказать нечего кроме того, что заявление по поводу кражи у него из машины фрака написал Тройкин, флейтист из нашего симфонического оркестра филармонии. Убитый скрипач был высокий и худой, а у Тройкина рост 168 сантиметров, размер одежды 52-й, то есть под описание бабы, которая к Левше приходила, подходит. Кража, естественно, не раскрыта. Теперь по поводу фоторобота. Опера подключили свою агентуру и нашли на барахолке тех, кто видел эту бабу, привезли их сюда и совместными усилиями составили композиционный портрет. – Воронцов протянул Льву листок с изображением действительно очень похожей на мужика женщины. – Я отправил его, как и договаривались, Реброву, теперь слово за ними – они же всех работающих в гостинице женщин изучали.

– Ну, излагайте! – повернулся Лев к Реброву.

– Только после вас, Лев Иванович, – театрально поклонился Степан.

– Как же я от тебя устал! – покачал головой Гуров, но начал: – Опуская все ненужные сейчас подробности, скажу кратко, но вы все поймете. Первую жену Найденова звали Анастасия Михайловна Зорькина.

– Но ведь. – Воронцов застыл, обалдело глядя на него.

– Да! – кивнул Лев. – По всему выходит, что Лаврова его дочь, которая не умерла при рождении. Бабушка и дедушка оформили ее на себя. Почему? Потому что они испугались, что могут потерять еще и ее, так как мать была убита, ее смерть во время родов была подстроена. Как? Не знаю! Но это точно. Кем? Женой Ястребова Зинаидой Леонидовной. Конечно, не собственноручно она это сделала, но кому-то заплатила, и этот кто-то совершил такое страшное дело. Зачем она это сделала? А для того, чтобы Найденов овдовел, и ее дочь все-таки вышла за него замуж, чего много лет добивалась всеми возможными способами. Знал ли Найденов об этом? Думаю, что как минимум подозревал, потому и скрывал существование дочери изо всех сил. Зачем он взял ее в Белогорск? А чтобы показать ей родной город ее матери, провести по тем местам, где они бывали, – недаром они много гуляли. Но все это не приближает нас к главному вопросу: кто стрелял в Лаврову? По моему твердому убеждению, мотив преступления может быть только личный, но у нее всего четыре близких человека: отец, бабушка с дедушкой и сын. И ни один из них ей зла не желает. Она с детства жила в Москве, если бы у нее там были враги, то там бы с ней и расправились, а не ехали за ней в другой, причем незнакомый город. Но у Лавровой наверняка есть какие-то дальние родственники, которых нам надо установить на предмет выявления у них мотива к ее убийству. Не исключено, что он корыстный – в провинции принято считать, что все москвичи очень богато живут. Завтра, даже если врачи займут круговую оборону, нам надо поговорить с Лавровой – вдруг она знает или после нашего рассказа догадается, кому так мешает.

– Ну, тогда наша очередь. Ваша партия, господин Ребров!

Тот не удостоил Савельева даже взглядом и начал говорить. Лев слушал его и только диву давался – Ребров рассуждал так же, как он сам сегодня утром. В заключение подполковник сказал:

– Таким образом, мы отобрали трех одиноких женщин подходящего роста, комплекции и возраста, которые не являются уроженками Белогорска, а живут здесь относительно недавно. – Он протянул Льву три распечатки с фотографиями и анкетными данными. – Все они не имеют собственного жилья и других источников дохода кроме зарплаты, то есть в средствах достаточно стеснены. В настоящее время осуществляется сбор информации и наружное наблюдение за ними. Запросы в места их предыдущего проживания отправлены.

– Спасибо, а теперь ты, Степа, нам что-нибудь спой! – попросил Гуров.

– Я воздержусь. Пока! Вот получу кое-какую информацию, тогда, может быть, не только спою, но и спляшу на радостях, – пообещал Савельев.

– Степа! Не валяй дурака! – разозлился Лев. – Я уже понял, что ты кого-то из этих женщин узнал. Кого?

– Не узнал. Просто наша убийца мне своими повадками кое-кого напоминает, – медленно начал тот. – Точно русская. Умная, хитрая и беспредельно жестокая. У нее руки не то что по локоть, а по плечи в крови, потому что ей просто нравилось убивать. Она убивала даже тогда, когда в этом не было необходимости. Звали Динара, а уж имя это или кличка, не знаю. Мы слышали о ней от пленных боевиков, видели следы ее зверств, но никто ее не видел. То есть кое-кто из наших видел, но описать ее уже не смог бы – трупы разговорчивостью не отличаются. А мне вот повезло: я и увидел, и в живых остался, но никогда в жизни не был так близок к смерти, как тогда. До сих пор ее лицо у меня перед глазами стоит. А спасло меня то, что у нее патроны кончились, а у меня – нет. И времени перезарядить оружие я ей не дал, выстрелил. Она упала и по склону вниз скатилась. Я не стал проверять, убил или нет, – бой еще шел, а потом мы отступавших боевиков преследовали. А на следующий день мы на место боя вернулись, но трупа ее я внизу не нашел, а вот кровь была. Мы тогда решили, что его свои унесли, тем более что больше о ней никто ничего не слышал. А теперь, если окажется, что это она, то я ее, выходит, только ранил. Это было весной 2006-го. «Зеленка» еще почти «голая» стояла, но, если местность знать, то уйти можно было.

– Кто конкретно из этих троих тебе ее напоминает? – настаивал Гуров.

– Так ведь внешность и изменить можно, да она и сама со временем меняется. Но есть еще одно обстоятельство. И если вы, Лев Иванович, подумаете, то сами поймете, – кивнул Савельев на три лежавших на столе листка.

– Еще ты будешь мне загадки загадывать! – возмутился Гуров, но листки в руки взял, внимательно просмотрел их и потом, протянув один парню, спросил: – Она? Рассказова Клавдия Сергеевна? – Степан кивнул. – Потому что место рождения село. Нет, я это не выговорю. Аргунского района Чечни?

– Вы на дату выдачи паспорта обратили внимание? – устало спросил Савельев. – 2007 год, январь. Выдан он в Калмыкии, в Лагани. А это район, в котором на один квадратный километр четыре с половиной человека населения приходится. И граничит он с Дагестаном. Выбраться из Чечни через Дагестан в Калмыкию для подготовленного человека – не проблема. А всех русских, тех, кто по каким-то причинам сбежать не смог, в Чечне еще в девяностые перебили, так что свежеиспеченной беженкой она быть никак не могла. Вот и возник у меня вопрос, на основании чего некоей Рассказовой новый паспорт выдали, если штампа о браке в нем нет? Развелась и девичью фамилию вернула? Возможно. Только вариант «взамен испорченного» мне кажется более правдоподобным. Или взамен паспорта старого образца, потому что не та обстановка была в то время в Чечне, чтобы всем поголовно паспорта менять. Вот я и попросил поинтересоваться в Лагани, а чего это они новыми паспортами разбрасываются? А заодно еще в одном ведомстве поинтересовался, а не взяли ли они боевика женского пола по кличке «Динара», потому что под амнистию она после всего того, что натворила, попасть никак не могла.