Горячее лето 42-го - Владимир Геннадьевич Поселягин

не было. Пушки целые, даже замки с прицелами на месте, только снарядов и пулеметов нет. Я не знаю, как танк пережил зиму, но пока буду отдыхать на море, повожусь, мне действительно стало интересно. А тут налет, авиация, и она меня добила. Сначала бомбардировщики сбили гусеницы ИС близкими разрывами, я починил, но вторая колонна прошлась точно, повредив ходовую и зенитку, а потом четыре бомбардировщика сбросили на меня мощные бомбы, весом в тысячу килограммов каждая. Тут не повезло, прямое попадание, а такое даже ИС не выдержит. Для меня все закончилось вспышкой небольшой боли, и все…

* * *

Открыв глаза, я посмотрел на черный экран монитора компа. Моргнув удивленно, я внимательно его осмотрел. Что-то я не припомню, чтобы у меня такой монитор был. И что это за фирма такая – «Электро»? Причем буквы на русском языке. Крутя головой, я осматривал комнату. Она мне была незнакома. Квадратов пятнадцать, красивые занавески в цвет обоев скрывают окно, и, похоже снаружи ночь. Компьютерный стол, еще письменный в углу, диван, книжный шкаф со стеклянными дверцами. Мебель отличная, явно дорогая, но мало похожая на ту, что из «Икеи». Ковер на полу, люстра на потолке с висюльками. Еще полки на стене с книгами. Было видно, что комната не жилая, чисто рабочий кабинет. Сам я сидел не в привычной, домашней одежде, широких шортах и безразмерной футболке, а в домашнем халате, на ногах тапочки. Черт, да я никогда халаты и тапочки не носил. Как-то не мое. Машинально нагнувшись, я нашарил кнопку включения на системном блоке, нажал, загудели едва слышно вентиляторы, и комп начал запускаться. Надеюсь, он мне поможет понять, что происходит.

Тут раздался шлепок, и я увидел, как дверь открывается, а за ней спиной ко мне стоит маленькая девочка в одних белый трусиках и с настолько пышной каштановой шевелюрой, что даже плечи не видно. Понятно, она толчком попы дверь открыла, есть у детей такие привычки, особенно когда руки заняты. Повернувшись, миленькая такая, она мне сразу понравилась, есть в чертах что-то от меня. Зеленоглазая девочка, подбежав ко мне, сопя начала взбираться на колени, держа в одной руке надкушенный пряник, а в другой игрушку, пушистого зайчика. Я помог ей сесть, и девочка стала с интересом изучать картинку рабочего стола на мониторе. Меня она тоже жуть как заинтересовала. Там была фотография, похоже, свежая. На ней в каком-то осеннем парке, множество желтых листьев вокруг, были трое, сидели на скамейке, явно счастливая семья. Там был я, с таким серьезным взглядом, не припомню, чтобы раньше имел такой вид. На коленях у меня сидела та же девочка, что и сейчас, но в осенней одежде и шапочке. Волосы двумя косичками по бокам, а не как сейчас. И молодая девушка, на вид лет двадцати двух, не больше, что прижималась ко мне. Красивая зеленоглазая шатенка, вот в кого девочка пошла, и я подозреваю, что она моя дочь. Та, что сидит на коленях. А на фотографиях ее мама и моя жена. Проверил руки, кольцо золотое есть. Однако я, похоже не одну бабочку раздавил, как же я там потоптался по этим бабочкам? Сама девушка мне была не совсем знакома. Точнее, совсем незнакома, но симпатичная, вполне в моем вкусе.

Тут послышался шум, и в мою комнату вошла та же девушка, которую мы с дочерью изучали на экране монитора. Только была в замысловатом эротичном халатике, явно на мокрое тело, и тюрбан из полотенца на голове. Понятно, только что из душа. Что привлекло мое особое внимание, так это довольно сильно выпирающий животик под халатиком. Шестой или седьмой месяц беременности. На фотографии это не было заметно.

– Дорогой, мы же договорились, выключай компьютер и собираемся. Твой костюм я уже приготовила. Через два часа нас ждут твои родители. Все же сегодня день рождения твоей младшей сестренке. Опоздаем, она не простит, как в позапрошлом году, снова два месяца будет дуться. Лучше пораньше приедем.

– Хорошо. А с Гермионой что? – погладил я девочку по волосам. Она своим видом действительно напоминала эту героиню магической саги.

– Кого? – не поняла та.

– Гермиона, героиня книг о Гарри Поттере.

– Не припомню, – та действительно задумалась. – Иностранщина какая?

– Английской писательницы.

– Вроде не было у нас такой книги. Ладно, давай Машу сюда, я пока ее причешу, и косички заплету. Да и одеть ее надо. А ты не задерживайся.

Она увела девочку, которая особо разговорчивостью не отличалась, лишь руку выдернула из ладони мамы, крикнув что «сама», и убежала. Я сидел и не знал, что делать. Знаете, ситуация меня пугала, я стал главой семьи, есть ребенок, ожидаю еще одного, но успокаивало, что родители тут, хотя откуда у меня сестренка? Я был одним ребенком в семье. Задумавшись, дернул плечом, буду решать проблемы по мере их поступления, и вернулся к компьютеру. Программа была установлена незнакомая, но интуитивно понятная. Вышел в местный интернет, через браузер, тоже мне не знакомый, и первым делом забил по книгам Гарри Поттера. Не было, и писательницы такой нет. Ничего себе я британцев проредил в Африке, что, похоже, изменил историю. Кстати, а как она шла после моей гибели под Пинском? Я тут же стал просматривать историю. Итак, День Победы у нас теперь празднуется третьего марта тысяча девятьсот сорок пятого года. Снова на месяц сократил. Как говорят историки, можно было бы и раньше выиграть войну, на полгода, но поступил приказ сверху бойцов жалеть, боеприпасы тратить. В Германии сносили артударами все, после чего шли танки и за ними пехота. Тут не было такого, что немецкие города жалели за счет жизней наших бойцов. Засели солдаты, так получите авиабомбы или артиллерийские подарочки, выбивая оборону. Территория Германии и Австрии полностью нашими войсками были заняты, половина Франции. США и Британия высадились в Нормандии, но плохо, США активно воевали на Тихоокеанском фронте, где японцы высадили десант у шлюзов в Панаме, правда их уже выбили, но все равно рубка там шла страшная. До сорок шестого, пока американцы не применили ядерные бомбы. Шесть штук по Японии. В этот раз позже, но больше. Если бы они знали, что будет дальше, думаю, они бы прокляли все на свете и не использовали эти бомбы.

Погиб император с семьей при одной из бомбежек. Был объявлен траур, и взявший власть адмирал, глава флота, отдал приказ перейти к партизанской войне на территории США, отомстить за императора. Причем приказ звучал так: пока каждый японец не убьет тысячу