Жажда жить: девять жизней Петера Фройхена - Рейд Митенбюлер

нравился, но в своих записках он отзывался о русском спутнике в основном с отстранённым весельем. Бегичев просто выполнял свою работу, пусть та и казалась Фройхену абсурдной. Зачем приглашать человека смотреть страну, если вы не разрешаете ему ходить где вздумается?

Наконец поезд Фройхена поехал по Сибири. Он слышал, что здесь расположены трудовые лагеря, но Бегичев постарался, чтобы иностранный гость ничего подобного не увидел. Вместо этого Фройхен увидел, как он саркастично выразился, «рай», населённый трудолюбивыми, улыбчивыми людьми. Он, однако, старался унять свой сарказм: из «Сибирских приключений» явствует, что он не доверяет коммунизму, но левой политике в общем сочувствует. В остальном же книга эта, подобно «Полёту в Южную Америку», читается как травелог и затрагивает многие темы: музыку, костюмы, быт, в том числе такие мелочи, как устройство туалетов в каждом городе (зависит от города) и удобство кроватей (тоже по-разному). Как и всегда, Фройхен много внимания уделяет местной кухне. Здесь он заявляет, что терпеть не может огурцы и что «квас в Советском Союзе – всё равно что печёная фасоль в Северной Канаде и на Аляске».

Фройхен писал, что сибирские просторы – это едва ли не самое прекрасное, что он когда-либо видел: тучные поля, блестящая чёрная почва, великолепные леса. Но в отличие от прошлой поездки в Россию, теперь он чаще замечал, как страдает окружающая среда. Великие реки на его глазах «задыхались от сплавляемого леса»: Фройхен использовал лексику, указывающую, что и здесь природу душат. Всё заметнее было влияние человека на девственные прежде леса, хотя это влияние пока мало кого волновало. Небольшая группа советских учёных недавно обнаружила, что средние температуры последнее время растут, но это их только обрадовало, а не насторожило. Учёные предположили, что таяние ледников откроет северные морские пути через Арктику – и добыча природных ресурсов в Сибири подешевеет. Для них это был повод для торжества, а не беспокойства.

Самая долгожданная остановка на маршруте Фройхена была в Провидениях, посёлке на северо-восточной оконечности России, где прямо за Беринговым проливом начиналась Аляска. Для Фройхена это было «самым привлекательным местом в Сибири, потому что единственные эскимосы в СССР жили именно здесь» [32]. Во время пятой Тулевской экспедиции Кнуд Расмуссен попытался организовать встречу с этими инуитами, но советское правительство запретило ему въезд в страну. Фройхену было любопытно взглянуть, как живётся инуитам при советской власти, и сравнить их быт с бытом их собратьев в Гренландии и Северной Америке.

Фройхен отправился в Провидения из Тикси, маленького посёлка на берегу моря Лаптевых, на борту корабля «Молотов». «Никогда мне не доводилось переживать такого ужасного полярного плавания», – написал он в дневнике. Путь затрудняли льдины, сильные шторма и советская бюрократия. Люди постоянно поскальзывались на обледенелой палубе и падали за борт; капитану вечно приходилось сидеть сложа руки, ожидая распоряжений из Москвы или Якутска; а экипажу то и дело приходилось бросать работу, чтобы помочь другим судам, терпящим бедствие. Во время одной такой спасательной операции на глазах Фройхена разорвало пополам человека, который оказался зажат между двумя кораблями, когда волны столкнули их друг с другом.

Вдобавок ко всем этим ужасам Фройхен почти всю дорогу просидел без интересного чтения. К счастью, через некоторое время он разыскал целую стопку старых номеров американского журнала Cosmopolitan, которые капитану «Молотова» подарил капитан «Красина», приобретя их во время краткой остановки на «Аляске». В то время Cosmopolitan в основном был известен тем, что печатал прозу.

Когда Фройхен добрался до посёлка Провидения, инуиты вышли встречать его целой толпой. Они прослышали, что к ним едет белый человек, который будто бы свободно разговаривает на их языке (на самом деле это был другой диалект, но Фройхен и инуиты всё равно поняли друг друга без особого труда). Фройхену не терпелось с ними познакомиться, но, к сожалению, у него на то было всего два дня, потому что у «Молотова» были строгие распоряжения, взяв на борт новый груз, следовать обратно на запад.

Увы, краткий визит к инуитам не дал Фройхену обширных сведений об их жизни: в «Сибирских приключениях» им отведена всего лишь скудная страница. Большая часть наблюдений Фройхена касается религии. Подобно гренландским инуитам, местные жители были обращены в христианство в конце XIX – начале XX века. Однако потом к власти пришли атеисты-большевики, немало церквей было разрушено, и многие инуиты вернулись к своим старым верованиям. Миссионеры же, которые внезапно лишились работы, тоже местами приняли местные обычаи и присоединились к инуитскому сообществу. Вот и всё, что Фройхен сумел записать: за два дня он мог изучить местных инуитов только поверхностно.

Судьба инуитов в СССР, со всеми её подробностями, вряд ли входила в программу, одобренную Москвой для Фройхена. При Сталине, в системе, где все должны были мыслить одинаково и верить в одно и то же, маргинальным коренным культурам не нашлось места. Да и разве можно учить классовой борьбе общество, изначально бесклассовое? Усилия СССР подчинить себе коренные народы были беспорядочными и жестокими. «Приказать кочевникам: довольно бродить. Садись на землю!..» – говорилось в одном официальном документе[33]. Ярким примером антинаучной отсталости, которую так старался искоренить Сталин, сделали шаманов. Иногда их брали на борт самолёта, говорили им: «Считаешь, что умеешь летать? Ну, давай!» – и выталкивали из кабины. Подробнее об этих зверствах стоит написать в специальной книге, тем более что о самых страшных преступлениях очень долго не было известно[34].

На визите в Провидения поездка Фройхена в Сибирь закончилась. Настало время возвращаться в Москву – через едва ли не десяток часовых поясов.

Со времени, когда Фройхен в последний раз бывал в Москве, минуло десять лет. Приближаясь к этому мегаполису, сначала видишь деревни, потом малоэтажный пригород, потом первые многоквартирные дома, бульвары и монументальные строения – каждое другого больше. Здесь, в Москве, казалось, что первая пятилетка увенчалась успехом. На Красной площади на фасаде крепких, хотя, на вкус Фройхена, и не самых красивых зданий висели огромные портреты Сталина. Недалеко высился многоквартирный комплекс с правильными геометричными дворами, где люди сидели за шахматными столами – подарком от государства. Шахматы служили совершенствованию народа, и никто их не крал, потому что, как понял Фройхен, за кражу грозило жесточайшее наказание. Из России вышли одни из лучших шахматистов в мире.

На Красной площади Фройхен видел парад, который назвал «одним из самых зрелищных» в его жизни. Солдаты носили оливково-зелёную форму и маршировали идеально ровными рядами. Во время воздушной части парада с целой эскадрильи самолётов выпрыгнули более тысячи парашютистов и поплыли по