Огонь и вода - Салма Кальк

- Правда? – Катрин схватилась за его рукав.

- Правда. Я не знаю, почему ваш отец не думает о разных вариантах будущего для детей. Не пошло одно – давайте пробовать другое. Но то, что я могу, я готов предложить, тебе и твоим близким.

- Спасибо тебе, - она посмотрела на него и увидела в точности такую же усмешку, как у маршала с портрета.

- Это тебе спасибо, без тебя вся эта история с волшебными домиками не была бы и вполовину такой захватывающей.

А дальше они пошли смотреть дом – три этажа, подвал, чердак. Множество комнат. Огромная кухня в первом этаже, оборудованная где-то во второй половине прошлого века. Коммуникации обычные, не магические.

Катрин смотрела – и отмечала, где и что она может сделать вот прямо даже ценой не слишком больших усилий. Да, нужен ремонт, но у них вообще есть в доступе специальные люди, которые занимаются как раз таким ремонтом. Нужно будет прикинуть общую стоимость работ, для того нужны данные о площади дома, планы с разметкой существующих коммуникаций и вообще оценка текущего состояния – не только ею, она водник, а ещё и разными другими специалистами.

- Так, дорогой мой будущий супруг, - сказала она. – Покажи-ка мне документы.

- Какие ещё документы? – не понял он.

- Я уверена, что это замечательное сооружение стоит на учёте в муниципальном имущественном комитете – как любое здание на территории города, и ещё в комитете по учёту исторических памятников, это же исторический памятник, так?

- Конечно, - кивнул Годфри, - всё это есть. Здесь, в кабинете. Пошли смотреть.

Кабинет располагался на втором этаже, довольно далеко от главной лестницы. В укромном углу. Там Катрин увидела шкафы с книгами, два сейфа и письменный стол с лакированной мозаичной поверхностью. Не времён великого маршала, нет, века так девятнадцатого. И ящики стола открывались подобно входной двери – отзывались на хозяйскую кровь.

Годфри достал картонные папки, разложил их по столу, увидел и выудил ту, что отличалась ярко сделанной надписью «право собственности».

- Вот, смотри. Я однажды пытался это читать, так у меня на втором листе мозги в трубочку свернулись. Если у тебя получится что-то ценное отсюда выудить – я буду тебе нехреново благодарен.

- Кажется, я вчера обещала заботиться о твоём имуществе? – усмехнулась Катрин. – Вот, уже начинаю.

- Восхищаюсь, - он коснулся губами её макушки. – Я пойду позвоню, если что – зови.

Катрин села за стол – кресло заскрипело, но приняло её в свои кожистые недра. Открыла папку, принялась смотреть, что там вообще есть.

О, тут поработал кто-то очень разумный и системный. Но вообще у Вьевилля дядя – бизнесмен с очень упорядоченными мозгами и отличной деловой хваткой, может быть, он тоже тут отметился?

Первым делом – свидетельство, очень недавнее, отмечено – что выписано на основании записи в книгу собственников Паризии от 1265 года. И что при утрате оно в любой момент может быть заменено. Тут же было помечено, что оригинал документа о покупке Сигизмундом де Вьевиллем участка земли на площади святого Ремигия находится во владении семьи и не может быть отчуждён никак, ибо является историческим документом.

Дальше – точно, как она и предполагала, бумага о состоянии дворца из комитета по учёту исторических памятников города Паризии. Десять лет назад, то есть – занимался этим делом кто-то вроде того же господина Готье?

И потом – то самое, что она хотела увидеть и подержать в руках. Планы дома – поэтажные, отлично составленные. Планы коммуникаций. Ну чудесно же.

Катрин дотянулась до своей сумки, выудила оттуда рабочий блокнот и принялась считать.

* * *

Рыжий прямо восхитился – как ловко Катрин сориентировалась в его наследственном доме.

Нет, он очень любил этот дом, но.. как-то странно у них с этим домом выходило.

Начиная с того, что сам Рыжий никогда в нём не жил. Его отец, конечно, был генералом и уважаемым военным, и до женитьбы служил в Легионе, а потом его пригласили в команду военного министра. Матушка Рыжего, госпожа Одиль, поставила условием – пока сын ещё младенец, нужно жить там, где родня, люди, помощь и всё такое. А потом будет видно. Поэтому до смерти родителей они жили в доме дедушки и бабушки, родителей матушки, дядюшки Шарля и дядюшки Готье. Бабушка Треньяк была дамой очень деятельной и позитивной, никогда не лезла за словом в карман, и очень любила зятя – как Рыжий понял потом, считала, что дочери достался счастливый билет, и Рыжего тоже обожала – как-никак, единственный внук. Правда, счастье оказалось очень недолгим, и после гибели родителей он, конечно же, остался жить с бабушкой.

Нет, она регулярно водила его в этот самый дом, и наставляла – говорила, что ему будет нужно вернуть жизнь в этот дом, раз отец не успел. Что этот дом – его крепость и его сила, и что она не Вьевилль, и ничего там делать не сможет, но он, когда вырастет, непременно сделает этот дом самым красивым на всём белом свете.

Рыжий теперь понимал, что уважению к великим предкам он обязан как раз бабушке Одри. И деду Эжену – тот любил в подпитии повторять, что носит имя одного из древних Вьевиллей, и хоть не военный, но всё равно. И повторял внуку, чтоб учил историю – отечества и семейную, тем более, что это почти одно и то же.

И вот теперь, кажется, появилась реальная возможность проявить уважение к предкам – хотя бы в виде благоустройства фамильного дома. Рыжий пока не вполне понимал, что он будет с тем домом делать, потому что им с Катрин и Серым достаточно его квартиры на тридцать девятом этаже. Но ощущал в себе потребность что-то делать с этим домом, как будто сны о древнем маршале как-то обязывали его к этому.

Ну что ж, если Катрин поняла, с чего начать – то и хорошо.

Сам он присел прямо на парадную лестницу, ведущую из холла первого этажа на второй, и заглянул в банковское приложение телефона. Что ж, вложить полученное за десять лет службы вознаграждение в благоустройство семейной собственности, наверное, правильно. А дальше – он же не лежит на лавке, он вроде тоже приносит пользу семейному бизнесу. И у него, как у директора, есть какой-то доход. Вот на тот доход и будем жить, а на накопления – реставрировать дом.

Ещё ему очень хотелось, чтобы о знаменитом маршале знали не только члены семьи и историки. Нет, в Королевском музее есть целый зал, посвященный Вьевиллям, всяким и разным, там висят портреты, лежит оружие и написанные их руками приказы, реляции и письма. Бабушка его в детстве водила туда за хорошее поведение. И ещё однажды – когда он целый месяц пинал в школе балду, потому что болтаться по улице с друзьями было в тот момент интереснее. И тогда госпожа Одри, получив табель Рыжего с оценками за месяц, не стала его ругать, но наутро подняла и повела в тот самый зал Королевского музея. Попросила смотрителей выйти, поклялась, что ни она, ни её внук не причинят экспонатам никакого ущерба. И заставила взять в руки тот табель и читать его содержимое вслух. Пусть, мол, послушают и рыцарь Сигизмунд, и епископ Бальтазар, и маршал Раймонд, и кардинал Лионель, и маршал Эжен, и маршал Годфруа. И посмотрят, во что выродилась их семья. И на что способен последний потомок древнего магического рода.