Отражения - Мария Николаевна Покусаева

class="p1">– У меня есть пять внучек, – сказала леди Аннуин холодно. – Ни одна из них не имела радости быть в королевской свите, потому что, когда у Арли была королева, еще не вошли в нужный возраст. А сейчас, когда у Альбы вновь появилась принцесса, они уже вышли из того возраста, который можно было бы счесть подходящим, и обзавелись своими семьями. И вот ты, мой мальчик, пользуешься моей слабостью к твоим золотым кудрям и просишь за какую-то…

– Выскочку, – подсказала леди Филиппа из своего угла.

Мне показалось, что щека Феликса дернулась, а в комнате на миг стало тише.

– Юную дурочку, по которой видно, что она – простушка, – леди Трайя погрозила подруге пальцем. Видимо, ей не нравилось, когда ее перебивали. – Кто ты для дель Эйве? – спросила она меня.

– Очень дальняя родственница, – поспешил ответить Феликс.

– О дальних родственницах не заботятся вот так, – леди Трайя укоризненно покосилась на него. – Тем более, такие закрытые люди. Придумайте ложь получше.

Она перевела на меня полный презрения взгляд, и я поняла, что за розовой тростью и запахом пудры прячется почти тот же характер, что и у Присциллы.

Разве что Присцилла, кажется, не была столь тщеславной.

– У дель Эйве много родни, ваша светлость, – сказала я глухо, рассматривая пол. – История их рода уходит в глубины времен, а побеги распространились по всему северо-западу Ангрии. Я из северных графств, – продолжила лгать я – это даже получалось легко, но я чувствовала, как холодеют пальцы и ноги становятся слабыми. – Не знаю, что лорд Парсиваль обещал моему отцу, но вот это, – я коснулась зачарованной серьги, – знак, что он – мой патрон.

– Для северных графств, милочка, у тебя слишком чистый выговор!

– Я училась в хорошей школе, ваша светлость, – я коснулась юбки и сделала книксен.

Трость поднялась и опустилась, все-таки прижав краешек подола к полу. На секунду, не более, но и этого хватило, чтобы я вздрогнула.

– И как же называлась эта школа? – лицо леди Трайи приблизилось к моему.

От страха это вылетело у меня из головы. Пальцы судорожно сжали юбку.

Анита это продумала, совершенно точно, и я знала название графства и пансиона, но что, если леди Трайя вздумает выпытывать у меня подробности, которых я не знаю и не могла знать? Имя директрисы, к примеру, или то, какой предмет нравился мне больше всего.

Феликс и не думал мне помогать.

Не хотел или сам не знал, как выкрутиться? Ждал, что я сама отвечу то, что обязана знать?

Что бы сделал Кондор на его месте?

– Враний дол, ваша светлость, – ответила я.

– Это многое объясняет, – леди Трайя удовлетворенно хмыкнула.

С моих плеч словно свалилась каменная плита. Я судорожно вздохнула, почти всхлипнула, и запах пудры и пионов все-таки заставил меня чихнуть.

Леди Филиппа рассмеялась. Та, безымянная, другая, застыла, делая вид, что ничего не произошло.

На лице Феликса появилась удивленная, чуть кривая улыбка. Он смотрел на меня так, что было не ясно: смешно ему или он собирается свернуть мне шею сразу, как мы выйдем отсюда?

Леди Трайя чуть задрала подбородок и покачала головой. Наши взгляды были почти на одном уровне, и в глазах старой леди я не видела ничего дурного.

– Вы чихаете, как котенок, – сказала она и протянула мне платок. Белый, мягкий, с узкой полоской кружева по краям. На этом ее интерес ко мне закончился. – Хорошо, дорогой, я замолвлю при случае словечко за вашу… подопечную, – сказала она Феликсу, медленно подходя к нему, чтобы подставить щеку для прощального поцелуя. – Но многого не ждите. Ни ты, ни твой брат, ни его дружок дель Эйве. Ни от нее, – она кивнула в мою сторону. – Ни от Катарины. И зачем вам понадобилось ворошить все это? – проворчала она, пока садилась в свое кресло, опираясь на руку Феликса.

Тот не ответил ничего.

***

Мы вышли с черного хода, на какие-то задворки, освещенные чадящими фонарями с живым огнем. Стражник, привыкший, видимо, к подобному, не обратил на нас ровно никакого внимания: мало ли, кто покидает господский дом тайно и второпях.

К счастью, Феликсу хватило такта не мучить меня долго. Он не предлагал мне вина или партию в карты, не собирался даже демонстративно разгуливать со мной по залу до конца вечера – просто передал меня Аните, как куклу, которая больше не нужна в постановке, и растворился в толпе.

Я так и не поняла, был он разочарован или нет, прошла я испытание – или провалила. Но у меня не было сил думать об этом: я хотела лишь оказаться подальше отсюда. Где-нибудь, где свет не слепит глаза, где меньше голосов, ушей, глаз, платьев и чужих отражений.

Экипаж Аниты подхватил нас у ступеней черного хода. Леди Рендалл кивнула вознице и положила руку мне на плечо.

– Я не могу сопровождать вас, – сказала она, словно извинялась. Возможно, даже искренне. – Мой муж скоро будет здесь, и я должна держаться рядом. Вы молодец, леди Лидделл, – добавила она, нежно сжав мою руку.

В полумраке я видела тень улыбки на ее лице, но не могла найти в себе силы улыбнуться в ответ.

Жаль, Феликс ушел, думала я, ушел раньше, чем я спросила то же, что леди Аннуин: зачем им все это понадобилось?

Почему-то этот вопрос не приходил ко мне в голову, словно я не могла смотреть на вещи с такой стороны.

Может быть, потому что некому было указать мне на то, что она существует?

– До завтра, леди Лидделл, – Анита порывисто обняла меня на прощание, махнула Лин, которая уже спряталась от холода в глубине закрытого экипажа. – Увидимся, леди Айвеллин. И с вами, мастер Рейнеке.

Ренар поклонился, улыбаясь тонко и хитро, под стать своему имени – а потом подал мне руку, помогая забраться в экипаж.

Там было самую малость теплее.

Дверь захлопнулась. Кристалл, прикрепленный к потолку, тускло засиял. Кони тронулись, и карета чуть дернулась.

Ренар снял треуголку и посмотрел на меня, плотно сжав губы. В нем уже не было ни шутовского веселья, ни затаенной хитрости, только усталость и немного жалости.

Лин, сидевшая рядом со мной, осторожно взяла меня за руку и сжала мои пальцы.

Я знала, что ее колдовство не могло действовать на меня, но почему-то вдруг стало спокойнее.

– Спасибо, – прошептала я.

– Не за что, леди Лидделл, – мягко ответила Лин. Капюшон закрывал ее лицо так, что я видела лишь улыбку и острый подбородок. – Я лишь проявляю участие, как и положено доброй подруге.

Ренар достал из кармана пальто