Любовь по науке, или на практику в другой мир - Лидия Миленина

в этом, но в сердце притаилось волнение. Какое-то странное интуитивное чувство…

А может, это было просто привычное волнение влюбленности, что я обычно испытывала при встрече с Гароном. В последнее время оно стало меньше. Но еще жило в моей душе — далеко, глубоко. На подкорке.

Когда Дарбюр закрыл за мной дверь в комнату Гарона, в первый момент я остолбенела.

Тут никого не было.

Почти темно, лишь свечи везде. Горят красиво и уютно. Обычный столик и кресла… И тишина, пустота.

Что же, выходит, он решил сойти с дистанции?

А говорил, что «любой из них» готов завтра же отправиться со мной на Землю! Может, имел в виду кого угодно, но не себя?!

И ведь это можно понять… Это парням и Гарверу практически нечего терять в этом мире. Более того — парни на Земле могут получить бесценный опыт, все возможности для развития. Вон, Дренер целый план придумал. Гарвер теряет лишь привычный образ жизни, свою пещеру и возможность обращаться когда угодно (на Земле же нельзя будет просто так каждый день превращаться в дракона), а кое-что — наоборот, приобретает. Например, возможность заниматься творчеством. И меня.

А вот Гарону есть что терять. Он — декан факультета. И даже подумывал вернуться на ректорскую должность. К тому же я подозревала, что нынешний ректор из людей во многом слушается бывшего, то есть Гарон подрабатывает «серым кардиналом». У него есть статус в государстве и в сообществе драконов. Под его охраной находится какая-то территория… Он повязан с этим миром! И неудивительно, что он решил выбрать его! Свой мир. И свою устоявшуюся интересную жизнь.

Но это было так больно! Так невыносимо больно…

Я замерла со слезами на глазах, сглотнула.

А губы сами собой прошептали:

— Но как это некрасиво — просто не прийти на свидание! Неужели он думает, что я не поняла бы его, скажи он мне прямо?!

Закусила губу, чтобы не зареветь в голос.

Подозревала в «предательстве» Дренера. А предателем оказался тот, кому я доверяла. В чью защиту верила. Тот, кто, в конечном счете, спас мне жизнь!

«Вот именно, — подумала я. — Спас — и решил, что этого достаточно. Пусть кто-то другой идет со мной на Землю, тот, кому нечего терять».

Слезы полились рекой.

И в этот момент послышалась музыка — та самая мелодия, которую Гарон играл на конкурсе. Дракон в темном костюме, расшитом серебром, шагнул из темноты.

Черная одежда, смуглая кожа, черные волосы… вот я и не заметила его сразу в темноте. За несколько секунд успела проиграть внутри целую трагедию. Вот дурочка!

— Кажется, ты опять плачешь со мной, — сказал Гарон, протягивая мне руку. — А я всего лишь настраивал инструменты, чтобы не подвели в самый важный момент, — улыбнулся и указал рукой в угол.

Там стояло несколько музыкальных инструментов, из которых лилась «наша» мелодия. Гарон, в отличие от остальных, обеспечил живую музыку.

При свечах это было действительно романтично.

Я хлюпнула носом и искренне сказала то, что думаю:

— Я такая дурочка.

— Ну что ты, это я дурак, — ласково улыбнулся Гарон и протянул мне ладонь, приглашая на танец. — Одевшись в черное, мне не следовало прятаться в тени. Мне вообще не следует больше этого делать… Потанцуем? Я хотел начать наше свидание с того, на чем окончилось предыдущее. С того, что нам испортили некоторые события…

Я с глупой улыбкой, смешавшейся со слезами, кивнула, и Гарон мягко заключил меня в объятия. И, конечно, я тут же машинально уткнулась ему в грудь лицом, словно бы отдавая ему свои слезы, боль и сомнения. Опираясь на него, как хочется опираться на любимого мужчину.

Гарон положил большую теплую руку мне на голову, прижал к себе и очень медленно повел.

…Снова в его объятиях были счастье и покой. А границы, разделявшие нас и резавшие мне сердце, растворились.

— Не понимаю, почему ты готов уйти со мной… — искренне прошептала я. Даже не была уверена, что он услышит. — Тебе ведь, в отличие от них, действительно есть что терять. Академию, например… И мы даже не истинная пара…

Гарон крепче прижал к груди мою бедовую голову.

— Потому что я люблю тебя, — серьезно ответил он. — А любовь важнее всякой ерунды… Если уж она важнее истинности, то и Академия не может с ней конкурировать…

Я не видела, но ощутила, что он криво улыбнулся. Ох уж эта его улыбка!

Потом мягко, медленно поднял мое лицо рукой и…

Нет, не поцеловал. В смысле — не поцеловал сразу. Сначала подхватил меня на руки, и его мужественное лицо оказалось в опасной чарующей близости от моего. Мир поплыл, остались лишь его глаза, в которых я тонула, как в бездонном небе. Его твердые черты, в которые, казалось, собралась вся Вселенная. В точку. В единое целое.

И только тогда нас закрутило. Губы Гарона накрыли мои, и мы с ним тоже обратились этой точкой. В которой сходится все.

Казалось бы, не может быть лучше, чем было с Гарвером. Но я ошибалась… С Гарвером я могла хотя бы сравнить с другими, понять, каким был его поцелуй. Сейчас же определений и сравнений не осталось вообще.

Казалось, перестань Гарон целовать меня, и мир рухнет, исчезнет. Потому что именно в таком порыве рождаются звезды и миры. В единстве двух существ — очень разных и в тоже время в чем-то очень похожих.

Как мы с Гароном.

Лишь одно я могла сказать точно. В этом поцелуе была любовь. Нежная и исступленная. Ласковая и страстная. Сильная и тихая. Противоречивая, но единая в своих противоречиях.

…Выплывала я долго. Очнулась лишь, когда услышала:

— Ну, вот и все, теперь его нет… — и рука Гарона (он так и держал меня!) каким-то немыслимым образом изогнулась, ласково легла мне на щеку.

— Кого, где… О чем ты?! — растерянно прошептала я.

Не знаю уж, кого там нет. Вот сейчас точно все на месте! Сейчас, когда я в его руках, знаю, что он любит меня, и больше нечего бояться. Когда все стало просто и понятно.

— Да кого? Гарвера, конечно, — усмехнулся Гарон. — Он сделал все, чтобы хорошо наследить в твоей энергетике. Но сейчас здесь больше ничего нет…

— Так, подожди, ты все же «почистил» меня? — мир вновь стал резче, лицо Гарона выплыло из сладкого тумана.

— Само почистилось. Даже удивительно, учитывая все