Прощай, Германия - Николай Николаевич Прокудин

могли (в основном на питании и квартплате), за исключением выпивки. На пиве ни кто не экономил. Как можно? Пиво — это святое! Когда ещё удастся попить столь качественный и вкусный напиток? Святотатство, да и только!

В тот августовский день майор Странко ворвался в штаб батальона, словно бежал от урагана. Зампотех был ужасно злым, выглядел каким-то помятым, на лице были отчётливо видны пара ссадин и синяк. Он схватил Толстобрюхова за руку и потянул в каптёрку. Там майоры некоторое время о чём-то громко говорили, а затем быстро направились к выходу.

— Эдик, мы в городок, а потом на спортивную площадку, если о нас будет спрашивать комбат, — крикнул зампотех скороговоркой на бегу, обращаясь к недоумевающему капитану.

— Помощь нужна? Вы до спортивного гаштета? — подмигнул им Громобоев.

— Отстань! Сейчас не до шуток, — буркнул Странко и с силой хлопнул дверью.

Оба заместителя, словно в воду канули и не показывались в казарме до самого вечера. Впрочем, комбату было не до них, он занимался купленным накануне грузовичком. Майоры появились лишь после ужина, ближе к отбою, и пригласили Громобоева на выпивку.

Эдуард отложил документы, живенько собрался и они поспешили на выход. Вскоре офицеры сидели в уютной беседке за столиком летнего гаштета, того что возле автопарка и Странко поведал о случившемся. Оказалось, супругу зампотеха попытался изнасиловать начальник физподготовки полка. Эта сволочь жила этажом выше и офицеры пока не было жён почти год приятельствовали. Начфиз Фёдор регулярно заходил обменяться видеокассетами, послушать музыку, попить пива, поболтать. Но с приездом жены Странко — Валентины, он особенно зачастил. Так как зампотех часто отсутствовал ночами, приходы соседа по вечерам не нравились, Володя сказал об этом спортсмену, но тот лишь ухмыльнулся и выразил обиду и недоумение. Красавчик Фёдор был закоренелым холостяком. Хорошо сложенный атлет, циничен, нагл, самоуверен, пользовался популярностью у многих полковых женщин.

— Сам виноват, прикормил змея! Пока Вальки не было, мы сдружились, а как она приехала, то этот кобель на неё стойку сделал, слюнки пустил! А Валюха и сама хороша, любит хвостом покрутить, дома сучка без трусов в одном халатике шлёндрает, но это ведь не повод ломать руки, и совать свои причиндалы в чужие дырки!

Эдик опешил. Все знали об их дружбе со спортсменом и считали приятелями, не разлей вода и вот на тебе — фортель! Майор Советской Армии — насильник!

— Да что случилось? Что стряслось-то? Говори толком!

— Вчера я уехал ночью горючку воровать и продавать, а эта гнида, заявилась ко мне домой. Жена говорит, что Фёдор был хорошо подшофе, видимо для храбрости. Короче говоря, упуская подробности, спортсмен начал домогаться Валентины. Она хвостом любит повертеть, есть у неё такая черта, но не всерьёз, а лишь глазками пострелять, для вида. Моя Валька, хоть и вертихвостка, но баба честная и порядочная. В итоге у спортсмена вышел полный облом: получил коленом между ног, кулаком в нос, да ногтями по всей морде. Этот подонок ей лишь халатик порвал, свалил на пол, но заломать так и не сумел. Моя шаболда ударила его по башке, удачно попавшей под руку пустой бутылкой, потом добавила настольной лампой и убежала из квартиры в штаб полка. Патруль прибыл — дверь нараспашку — всюду следы борьбы, разгром, но никого нет. В своей квартире спортсмена тоже не было, видимо куда-то сбежал. Командир полка велел разыскать, посадить под арест и срочно отправить в Союз. Снарядили на поиск патрули, те долго искали, но не нашли.

— А ты нашёл? — только и нашёл, что спросить опешивший от таких известий Громобоев.

— Конечно! Я же знаю все его явки, повадки и привычки. Мы с Толстобрюховым нашли пьяного Федьку на немецком стадионе, он под зрительской трибуной сидел, и из горла бутылку корна глушил. Отмутузили его хорошенько и теперь эта сволота долго не сможет ни по легкому ссать, ни с удобством сидеть. Вот же гадёнышь! Завтра или послезавтра его с позором вышлют, и домой не на машине своей поедет, а поездом, потому что его машину я сжёг. Нашёл с кем шуточки шутить! Теперь знает почём фунт лиха!

Странко погрозил кулаком в пустоту и выпил подряд одну за другой три рюмки шнапса.

— А про какую горючку ты давеча обмолвился? — поинтересовался Эдик, отхлебнув пива. В нём всё же сохранялись некоторые молекулы замполита. — Повтори-ка, что ты воруешь? Где и как?

— Дизтопливо! Соляру…

— Как это? Да как ты можешь… — опешил Громобоев никогда в жизни не покушавшийся на государственное добро.

— А так! Могу и всё! Этой ночью полный топливозаправщик немцам слил — десять тонн.

У капитана даже перехватило дыхание, ведь этим откровением зампотех делал его вроде бы своим невольным соучастником. Как быть? Не сообщать руководству — вроде покрываешь, доложить — значило предать приятеля, заложить!

— Да не трусь ты! Подумаешь десять тонн… В полку сейчас такое твориться, рассказать тебе всё в подробностях, так у тебя волосы дыбом встанут.

— А ты расскажи…

— Много будешь знать, мало будешь жить. Я и так зря, в состоянии аффекта проболтался. Расскажу, честное слово, но позже, через пару месяцев, в конце октября…

— И ты мне о хищениях так спокойно говоришь?

— Ага! И ты главное не рыпайся, не пытайся что-то изменить, командование полка в курсе. А не то не сносить тебе буйной головы…

Тем временем вывод близился и становился всё реальнее, за август и сентябрь полк сровнял с землёй все свои полевые укрепления в запасном районе, машинами вывезли в другие части содержимое складов, дембелей уволили, а молодых солдат отправили в соседние части. Младшим офицерам стало нечего делать и от безделья они резались в карты и нарды, носились по авторынкам в поисках дешевых машин. Для офицерш работы тоже стало гораздо меньше, овощи на полях и фрукты в садах госхозов закончились, поэтому самые крепкие и сильные из них переключились на тяжёлый труд — на уборку хмеля.

Солдаты, чувствуя безнаказанность и попустительство командования (не до них!), понемногу наглели, особенно армяне. Так уж исторически сложилось, что с годами в этом городе благодаря их гвардейскому полку выросла мощная армянская община. Ежегодно несколько армян из числа солдат и сержантов умудрялись жениться на молодых и не очень молодых немках. Земляки подыскивали неходовую и несимпатичную «кобылку», не пользующуюся спросом у коренного населения, подводили на случку к бойцу, который был не прочь остаться жить в Германии, вместо возвращения в глухое горное селение, а дальше дело техники…

Молодой и темпераментный закавказский жеребчик, проявляя недюжинные таланты на половом