Зов одинокой звезды - Кэрол Финч

Вся кровь отхлынула от лица Тэры, когда она увидела, какой именно красивый незнакомец приглашает Пенелопу Бронсон. Еще минута — и она позорно упала бы, потеряв сознание. Вонзив ногти в ладонь, Тэра заставила себя оправиться от потрясения. Она уже знала, как хорошо Стоун танцует, видела его танцующим с другой, но в этот момент ревность разрывала ей сердце острыми когтями. Он был в отличном фраке, отличающем человека со вкусом, но восхищаться этим Тэре мешало одно обстоятельство: Стоун что-то нашептывал Пенелопе Бронсон на ухо, заставляя ее заливаться счастливым смехом. Тэра мысленно повторила все, что о ней думает, в гораздо более сильных выражениях. Возмутительно, но на этот раз легкомысленная брюнетка оказалась права в своей оценке!

Джозеф снова увлек Тэру в круг, и она механически подчинилась, не в силах оторвать взгляда от кружащейся пары. «Не вздумай слишком близко прижиматься к ней!» — мысленно заклинала она, живо вспоминая, как ощущается близость этого могучего тела, тесный контакт с ним. После него объятия Джозефа показались ей неприятными вдвойне, объятия огородного пугала! Сравнение заставило Тэру улыбнуться, впервые за весь вечер.

Ожидая, пока Стоун проводит Пенелопу Бронсон до места, Тэра мысленно взмолилась: «Пригласи меня!» Молитва ее была услышана, он повернулся, и взгляды их встретились. Мелькнула смутная мысль: как же он сумел прорваться на бал да еще обойти Цербера по имени Райан О'Доннел, но в следующую секунду она перестала мыслить здраво и потерялась в озерах серо-голубых глаз.

— Мистер Рутерфорд, я полагаю? — осведомился Стоун, подходя, и если бы девушка еще могла чему-то удивляться, ее поразила бы безупречная любезность его тона.

Джозеф настороженно кивнул, ожидая продолжения. Ему было явно не по вкусу то, как пристально незнакомец смотрит на его невесту, но не было повода для открытого недовольства.

— Я хотел бы пригласить на танец вашу даму. Мисс Уинслоу, прошу вас потанцевать со мной.

Тэра пробормотала согласие, не сводя с него завороженного взгляда, и это окончательно возмутило Джозефа. В сравнении с незнакомцем, кто бы тот ни был, он явно проигрывал, но это был вовсе не повод для того, чтобы так откровенно демонстрировать свое восхищение!

— Позвольте, позвольте! — запротестовал он. — Во-первых, я вас впервые вижу. Для начала принято представляться, мистер…

Стоун, который уже предложил Тэре руку и готовился увести ее в круг, приостановился и оглянулся. Он был выше Джозефа, а когда выпрямился с некоторым вызовом, то и вовсе посмотрел на того сверху вниз.

— Стоун Прескотт, к вашим услугам.

— Так вот, мистер Прескотт, это не моя дама, а моя невеста, поэтому я не даю вам разрешения танцевать с ней.

— Мистер Рутерфорд, даже жена имеет право принимать приглашения на танец, если муж счел возможным привезти ее на бал, а мисс Уинслоу вам еще не жена. Согласен, вы имеете некоторое право голоса, но не имеете права лишить невесту свободы выбора. Надеюсь, вы не сторонник тирании в браке?

Джозеф не нашелся что сказать на это и только смерил нахала возмущенным взглядом. Никогда еще ему так смело не указывали на промах, и тот факт, что у разговора нашлись свидетели, не улучшил настроения Джозефа.

— Сэр, вы знаете мое имя, но явно не понимаете, с кем говорите! — только и высказал он, смахивая с рукава несуществующую пылинку.

Это уже был прямой вызов, и Стоун с удовольствием поднял воображаемую перчатку. Этот тонконогий аристократ уверен, что он вспомнит о его высоком положении и уберется, поджав хвост!

— Речь идет не о том, отдаю ли я себе отчет в вашем социальном положении, а о том, производит ли оно на меня впечатление. Нет, мистер Рутерфорд, не производит, во всяком случае, не настолько, чтобы трепетать перед вами. Возможно, будь вы властелином мира… но вы всего-навсего банкир не самого крупного города Америки. А теперь прошу меня извинить, музыка играет, и время вывести в крут это обольстительное создание.

— Обольстительное создание? — воскликнул Джозеф фальцетом. — Вы забываетесь, мистер Прескотт. Признавая за мисс Уинслоу право танцевать с вами, я тем самым не даю вам права осыпать ее сомнительными комплиментами! Это неуважение как к ней, так и ко мне!

— Вы снова ошибаетесь, мистер Рутерфорд, — спокойно возразил Стоун, чувствуя, что взял нужный тон (кружок зрителей явно был на его стороне). — В моем комплименте не было ничего оскорбительного как для мисс Уинслоу, так и для вас. Наоборот, тем самым я польстил достоинствам вашей невесты и вашему вкусу. Однако мне странно, что приходится объяснять вам эти азбучные истины. Где вас воспитывали, мистер Рутерфорд?

Тэра так и не сумела отвести от него взгляда. Она не верила своим ушам. Еще несколько часов назад она с тоской думала о том, что в особняк ее дедушки нельзя прискакать на коне, даже на белом, и потребовать ее возвращения, потрясая «кольтом». Но Стоун нашел куда более действенное оружие! В нем было больше личностей, чем во всей толпе, собравшейся вокруг! За несколько минут он сумел поставить на место Джозефа — Джозефа Рутерфорда, который мнил себя образчиком хорошего тона!

Между тем последнее замечание имело настолько сильный эффект, какого ни она, ни Стоун не могли даже предположить. Никто не знал, насколько болезненным было самолюбие Джозефа. Возможно, он и сам этого не знал, так как до сих пор никто не заходил так далеко, уязвляя его. Быть публично высмеянным, предстать невежей — это было больше, чем он мог выдержать. Впервые в жизни банкир вскипел настолько, чтобы потерять голову.

— Вот что, мистер наглец, я запрещаю вам приближаться к моей невесте. Руки прочь от нее! — вскричал он, заливаясь багровой краской и выпрямляясь во весь рост.

— Если леди согласна с вами, я немедленно удалюсь, — кротко, но с достоинством ответствовал Стоун, — но если нет, увы! Мисс Уинслоу, мне удалиться?

— Нет, нет, ради Бога! — вскричала Тэра. Джозеф сделал попытку вклиниться между ними, но Стоун предвидел это и, под прикрытием пышного подола бального платья Тэры, подставил ему ножку. Лицо его оставалось невинно-удивленным и при этом, и позже, когда Джозеф споткнулся и с придушенным криком повалился на них обоих. Стоун и Тэра дружно шарахнулись в разные стороны, и банкир свалился ничком к ногам какой-то пары, проносившейся мимо в вальсе. Та, в свою очередь, отпрянула, увеличив суматоху.

Стоун подхватил Джозефа под руки и одним рывком поставил на ноги, после чего заботливо стряхнул с него пыль носовым платком и одернул одежду прежде, чем тот успел опомниться. Зрители обменивались замечаниями, и по всему было видно, что странное поведение банкира озадачивает их.

— Что с вами, мистер Рутерфорд? — громко спросил Стоун, складывая шелковый платок и возвращая его в нагрудный карман. — Часто вы вот так, ни с того ни с сего, валитесь на пол? Это напоминает падучую, хотя признаки не совсем совпадают…

Он снова предложил руку Тэре, и та вцепилась в нее, как утопающий. Когда они направились в круг танцующих, Джозеф наконец опомнился. С минуту он следил за тем, как Тэра, счастливо улыбаясь, смотрит в лицо своему кавалеру, как они несутся в вихре вальса, потом отвернулся и направился к выходу. Нельзя оставить поле битвы за этим наглецом, думал он в ярости, что-то надо сделать, иначе завтра Сент-Луис будет бурлить слухами о том, как его оставили в дураках! И без того уже на лицах зевак мелькали усмешки. Джозеф знал, что светское общество беспощадно к тем, кто не может за себя постоять. В сущности, это тот же Дикий Запад, только оружием служит насмешка, а не револьвер. Прескотт высмеял его, высмеял умело, и друзья по клубу охотно вонзят словесные колючки в проигравшего.