Живой Журнал. Публикации 2008 - Владимир Сергеевич Березин

были всё типа "Не бейте жену поленом — это неловко и неудобно". Однако, я знаю довольно много успешных примеров — одна журналистка из "Огонька", затем молодой человек, да только я не помню, как его зовут в жизни. И ещё десяток.

Тут нет тайны. Тайна? Да помилуйте, какая тайна? Существует очень простой механизм — это место для выпуска эмоций публики.

Всякое успешное средство массовой информации, помимо прочей информации, будит в нас пикейного жилета — то есть, напиши нам "А во всём жиды виноваты", "А всё-таки Сталин первым напал на Гитлера", "Мы все умрём от ГМО", "Надо запретить аборты", etc. - и завертится эмоциональное колесо.

Тут всем хорошо — потребитель вдосталь накричится, наспорит, издателю барыш, журналисту — денюжка.

Так и в внутри сетевого облака. Ну нельзя сейчас (да и раньше нельзя было) выйти в публичное место и сказать "наши — пидорасы, немцы — молодцы" и не собрать толпу. Это вовсе не значит, что всякий популярный блог — туповатая провокация. Например, можно честно републиковать снимки дня Рейтерс — (это, правда, тоже можно превратить в провокацию). А можно словарь on-line составлять.

Но я разделил бы вопрос на два — одно дело следовать дурацким инструкциям из статьи в глянцевом журнале "Как-сделать-свой-блог-популярным", а другое дело — идти вслед интуитивно понимаемым или профессионально знакомым законам медиа. Это вовсе не значит, что всякий популярный блог — туповатая провокация. Например, можно честно републиковать снимки дня Рейтерс — (это, правда, тоже можно превратить в провокацию). А можно словарь on-line составлять.

Я ведь довольно давно зарабатываю написанием букв, и, в общем, вижу, как живут успешные проекты в журналистике. И рассуждения мои концентрируются не вокруг "волшебного петушиного слова" или стратегии "три письки — два кроссворда", а на некоторых приёмах, сродни тем, что есть у столяров, плотников и плиточников. То, что кто-то, кроме близких друзей считает то, что я пишу, интересным — побочный эффект, меня самого удивляющий. Тут дело вот в чём: я удивительно по-хамски отношусь к гипотетическому читателю — именно потому, что пишу только о том, что мне интересно. Пренебрежение не в том, что я, вытираю ноги о неизвестного читателя, а в том, что мне побоку его реакция и писк "Под кат!". Если мне интересен соседский кот, я его сфотографирую и здесь помещу. Если у меня тоска, то я вообще напишу Бог знает что. Сейчас вот думаю, не написать ли мне on-line роман — я его писал раньше, да как-то бросил. А настоящее медиа устроена иначе: есть, конечно, креативность разного рода — но всё же редактор и издатели ориентируются на читателя, что он там и как. Тут как раз и начинается мой эксперимент, а, вместе с ним, моё недоумение результатом.

Это не жеманнство, а именно любопытство — потому что всегда интересно, как устроен мир, и как поступают люди.

Я к тому, что меня трудно читать — вроде как бы вы подписались на журнал "Космополитен", первый номер пришёл нормальный, а второй состоит исключительно из репортажа о строительстве буровой вышки, следующий номер имеет деревянный переплёт, за ним выпускается номер в формате книжки-миниатюры, размером со спичечный коробок. Это, кстати, и не жизнь колумниста. Несмотря на внешний орнамент, мои записи — совсем не колонка. Колонка это ведь жёсткий формат, причём (не смотря на то, что кажется, будто темы разнообразны) это куда более жёсткий формат, чем статья — само название об этом говорит. Колонки обычно бывают примерно одинаковой продолжительности на телевидении, и одного размера в вёрстке, а здесь вам сначала колонка одним шрифтом, потом рисуночек, потом хвост от прозы, а затем цитата.

Более того, у читателей публичных дневников (это выражение мне нравится куда больше чем короткое слово "блоги") есть иллюзия, что они превращаются в зрителей реалти-шоу. Так вот, я давно выстроил прочную стену между собственной личной жизнью и своими записями. Это тот случай, когда лист спрятан в лесу, и нет туда ходу посторонним людям, как бы им не казалась понятна моя жизнь.

Понятно, что всё это не пространство для комплиментов после некоторых слов уже неудобно выходить живым — надобно сразу на лафете выезжать. С другой стороны, что рушиться на колени в пыль Сенной площади, разорвать помочи и плакать: "Ведь я так низок и подл, как все вы".

Моё счастливое число держится чуть ли не год или два — меняясь только чуть-чуть. Я думаю, это число естественное. Максимум, что может читать этакие эксперименты.

Извините, если кого обидел.

17 июля 2008

История про телевизор

Продолжаю наблюдать телеканал "Шансон". Теперь там вполне органично показывают Митяева. Это очень правильно, что жанры как-то слились, и вот уже Митяев в телевизоре говорит, что "русский шансон", настоящий качественный блатняк, должен быть подразделением авторской песни, мировой значимости явления.

Посмотрел внимательно, несмотря на лёгкие судороги по всему телу.

Извините, если кого обидел.

20 июля 2008

История про русский шансон (дубль два)

Много лет ведя дневник наблюдений за живой природой, я решил прикоснуться к трепетному явлению русского шансона. Для таких наблюдений мне был предоставлен судьбой целый телевизионный канал, что посвящён этому выдающемуся явлению.

Сначала я был несколько обескуражен, ожидая увидеть мужиков в майках и угрюмые нутряные песни, рвущие сердце как "колючая проволока из бритвенных лезвий".

Ан нет, за два дня просмотра я не увидел ни одного человека с приличной татуировкой, ну там, с куполами какими-нибудь и с крестами и финкой, увитой плющом. Собственно, татуированных там вовсе не было, а шансон представляет собой фестиваль "Славянский базар" в Витебске, с краткими вкраплениями стилизованной цыганщины имени театра "Ромэн". Потом мне показали барда Митяева. Что-то было очень правильное в том, что жанры как-то слились, и вот уже Митяев в телевизоре говорил, что "русский шансон", настоящий качественный блатняк, должен быть подразделением авторской песни, мировой значимости явления.

Извините, если кого обидел.

20 июля 2008

История про то, как наше слово отзовётся

О нас пишут.

Извините, если кого обидел.

21 июля 2008

История про Виктора Ерофеева

Новая книга Виктора Ерофеева повергла меня в какое-то тягостное недоумение. Я, вообще говоря, очень люблю путевые очерки, перемешанные с мемуарами, и не испытываю ровно никакой неприязни к самому Ерофееву. Но он меня удивил —