Обратный отсчет: Равнина - Токацин

— Тут мне нечего сказать, — Кут’тайри потрогал крылья и шагнул назад. — Видно, что оно поражено льдом. Но что это за существо, и что для него хорошо…

— Я бы для начала приделал перья, — сказал Гедимин, глядя на полысевшее крыло. Крови не было — и сармат уже нащупывал под тонкими пластинами штырьки. «Доточить, где обломано, а что отвалилось — приделать,» — он подумал о сброшенных перьях, торчащих из снега, и поднялся на ноги. «А где у него рот, пусть Вепуат сам ищет. Откуда у скафандра рот⁈»

— Верно! — Вепуат оттолкнулся от палубы, приподнялся — и снова рухнул, сердито щурясь на обмякшие и дрожащие руки. — Ядро Сатурна! Кут’тайри, не знаешь, когда я ходить-то смогу? Всё тело — как ком Би-плазмы!

— Ты лучше лежи, — Гедимин пресёк очередную попытку подняться и придвинул к сармату матрас. — Тебе шарахнуло по нервам напрямую. А они… да ты, медик, лучше знаешь. Перья я соберу.

Вепуат хотел что-то сказать, но тут загудел открывающийся шлюз, и он, беззвучно помянув спаривание «макак», уткнулся взглядом в палубу. Айзек, остановившийся на пороге, тяжело вздохнул.

— Субординация, мать моя колба, — выдохнул Гварза, огибая застывшего командира. — Выполнение приказов. Техника безопасности…

Вепуат вскинулся было, но, оглянувшись на Гедимина, криво ухмыльнулся и махнул в сторону шлюза.

— Принеси, пожалуйста, перья. Им там валяться неполезно.

Оба командира проводили сармата недобрым взглядом. Он с порога хотел оглянуться, но Кут’тайри, незаметно вдоль переборки отползший к выходу, подтолкнул его в спину. Гедимин хмыкнул, но шагнул в шлюз. «Ничего нового всё равно не скажут.»

Не успел он спуститься по трапу, как горячая проволока снова обмотала голову и свилась вдоль хребта. Гедимин оглянулся на реакторный купол — он был цел, никакие световые гейзеры из него не торчали.

— Всё обошлось, — прошептал сармат, прикрыв глаза. — Вепуат ранен. Лечится. Спасибо, что вступился.

Щупальца на загривке «мигнули», чуть нагревшись и снова остыв. Кожу больше не жгло. Перед закрытыми глазами мелькнули зелёные искры, потом чёрное поле засыпало серебристыми точками, и они задёргались в разные стороны. «Похоже на… ну да, на ледяных тварей,» — Гедимин, мигнув, попытался мысленно слепить из точек скользящую змею. Пара попыток — и изображение стало чётким, как хорошая голограмма — сармат даже почувствовал холодок под веками.

— Это враги, — прошептал он, недобро ухмыляясь. — Не пускай их ни на холм, ни в ущелье. Хватит, пообщались.

…Перья, торчащие из снега, едва заметно вибрировали. Гедимин подумал, что у него рябит в глазах, но подобранный обломок дрожал и в руке. Основную толщу снега сдуло взрывом, но часть перьев зарылась глубоко, до самого гравия. Гедимин, оглядевшись по сторонам, «пошарил» лучом сканера и нашёл ещё десяток обломков. У временного шлюза уже лежал метровый в поперечнике шар защитного поля — контейнер для снега, смешанного со стеклянной пылью. Гедимин, не разбираясь, содрал и скатал в рулон весь слой — для переплавки.

…Вепуат сидел на матрасе, досадливо щурился и потирал предплечье. Рукав был закатан до локтя, на руке чернел свежий, почему-то не закрывшийся прокол, кожа вокруг него потемнела и припухла. Кут’тайри склонился над скафандром, перевёрнутым спиной кверху, и дышал на него, поглаживая перья. Их недавно обрызгали прозрачной жидкостью — местами блестели капли.

— Блокатор, — хмыкнул Вепуат, показав проколотое предплечье. — Лечение на уровне… Но в голове от него прояснилось, что верно, то верно. Гедимин! Ты-то как? Не зацепило?

Сармат отмахнулся.

— Держите вдвоём эту тварь. Может, с перьями ей станет легче.

…Вырваться скафандр не пытался — только это и радовало Гедимина, когда он соединял дрожащие детали с шевелящимся каркасом. Где-то пришлось отрезать острый выступ, где-то подпаять — но перья, приделанные к основе, дрожать переставали, а крыло чем дальше, тем меньше дёргалось. Под плотно прижатыми пальцами обшивка едва заметно вздымалась — или, может, сармат чувствовал собственный пульс, а остальное ему мерещилось.

— Воздух… наверняка воздух. И металл, — думал вслух Кут’тайри, придерживая скафандр за крыло. — И огонь тоже. Немного, но есть. А теперь и жизнь… Да, вам не впервой смешивать стихии…

— Всё, — объявил Гедимин, поднимаясь на ноги. — Ну что, ему легче?

Вепуат убрал руки последним. Крыло скафандра вяло шевельнулось, прижимаясь к «телу», и замерло. Кончики перьев едва заметно вздымались.

— Дышит, — пробормотал Гедимин, уже не удивляясь. Мозг (видимо, от перегрева) перестал реагировать на бред — только вяло шевельнулись соображения об устройстве дыхательной системы. «Пусть Вепуат разбирается. Он биолог.»

— Лёд отпускает жертву постепенно, — тихо заметил Кут’тайри. — Чем больше огня, тем быстрее он уходит.

— Это понятно, — Вепуат шумно вздохнул. — Ему надо в тепло, а здесь… Айзек просил поскорее убрать парилку.

Гедимин покосился на термометр. «Плюс сорок пять — уже „парилка“? Да Кут’тайри тут замёрз…»

— Лезь в броню, — деловито сказал он. — Перья снимем сплошным слоем, повесим на распорки — и пусть греются. Тут без скафандра нельзя. Сожрут.

…Вепуат косился на свою «золотую» броню и старался не вылезать на свет — она блестела непривычно ярко. «Живой» слой, распяленный на кое-как собранном стапеле, был похож на содранную шкуру — Гедимин даже украдкой потыкал его под крылья, проверяя реакцию. На последний тычок крыло хлестнуло его по пальцам, и сармат с довольной ухмылкой отступил. «Приходит в себя. Здесь, у Кут’тайри, тепло. Не расплавится — отогреется.»

— Спасибо, что помог, Кут’тайри, — Вепуат смущённо ухмыльнулся. — Наверное, замёрз, бегая по холоду? Отдыхай, больше не потревожим. Только вечером я зайду — посмотрю, что с бронёй.

— Будь осторожен, Хетпу, — отозвался жрец, прижимая ладонь к «знаку Пламени». — Если обещаешь мне покой, я стану огнём. Слишком много льда было…

Он поёжился. В глазах что-то вспыхнуло и погасло. Вепуат, поспешно закивав, подтолкнул Гедимина к выходу. Тот оглянулся на штабель «твэлов», прикрытый защитным полем.

— Будешь гореть — держись тут, по центру. У стены горючая труха.

…Едва сармат плотно закрыл дверь, за