Жизнь и судьба прапорщика русской армии - Александр Витальевич Лоза

потертую солдатскую шинель, на голову надвинул солдатскую папаху. Внешне он ничем особенным не отличался от окружающих, но глубоко за поясом у него был спрятан его боевой револьвер системы «Наган».

Лютой поздней осенью 1917 года, выстояв на перроне холодную промозглую ночь, Николай Лоза наконец уместился на лавке забитого людьми, в основном солдатами-дезертирам, поезда на Киев. Паровоз тяжело попятился, словно беря разгон для долгой дороги, просипев гудком, махнув кривошипами, дернувшись вагонами и звякнув буферами, двинулся на юг.

Застучали колеса, увозя Лозу от Москвы, все дальше и дальше…

Перед глазами проносились замерзшие, скованные холодом и голодом, занесенные снегом полустанки.

Впереди была долгая, долгая дорога… Россия без конца и края…

Глава 5

Кровавое время, 1918 год

«Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1918, от начала революции второй», – так начинает свой роман «Белая гвардия» Михаил Булгаков не случайно. Действительно, тот год был для России и ее граждан страшен.

После первой русской революции Павел Александрович Флоренский, ученый, богослов, философ, словно предчувствуя и предвидя это, предупреждал Россию:

«Волны крови затопляют Родину. Тысячами гибнут сыны ее – их расстреливают, переполняют тюрьмы. Вернулись времена безбожного царя Иоанна. Избиваются мирные крестьяне. Женщин и детей и то не щадят, издеваются в безумном озверении…

И мы молчим, все молчим, все умываем руки – не водой уже, как Пилат, а кровью» (Кудряшов К. Русский Леонардо // Аргументы и факты. №3. 2017).

У власти стали голытьба и уголовники. Поджоги, самосуды, творимые мерзавцами, прикрывавшимися гневом народа, прокатились по всей России восемнадцатого года. Кощунственно звучали слова: «о широте пути народа». Человеческая неволя каждого, когда, не считаясь с личным выбором и взглядами, пролитая в гражданской войне родная кровь по неясным законам чувства вины, страха и инстинкта самосохранения, подавляя личность, привела народ к жуткому кровопролитию, отчаянию и горю…

Сегодня кажется потерянной правда о кошмарном 1918 годе, о начальной причине взрыва народного гнева, поведшего его в огонь революций – то, что назвал свидетель всего происходящего в России Александр Блок: «Социальное неравенство». Он писал: «Знание о социальном неравенстве – это знание высокое, холодное и гневное».

Как случилось, что так просто отказалась от Бога страна религиозная, традиционная, крестьянская, которая, казалось бы, была православной «до мозга костей»?.. Откуда возникла эта звериная жестокость, в результате которой потекли реки крови? «Богоизбранный народ» в одночасье превратился в зверей и с удовольствием рушил церкви…Нет, не в одночасье – все это давно вызревало и должно было прорваться, рано или поздно.

Да, в 1917 году в России выплеснулась многовековая обида народа на власть, и большевики этим воспользовались! А дальше…

Уже в январе 1918 года Патриарх русской православной церкви Тихон (Белавин) предал анафеме советскую власть за страшные, кровавые злодеяния, творимые большевиками по всей стране после прихода к власти. В своем послании он говорил:

«Забыты и попраны заповеди Христовы о любви к ближним, ежедневно доходят до нас известия о ужасных и зверских избиениях… Все сие вынуждает нас обратиться к таковым извергам рода человеческого с грозным словом обличения… Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что вы творите, не только жестокое дело: то поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенному в будущей – загробной, и страшному проклятию в жизни настоящей, земной.

Власть, данной нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафемствуем вам…»

(«Документы Поместного собора 1918 года». Брюссель, 1932)

Первое большевистское правительство, тандем Троцкий – Ленин, поделило население страны на «красных» и «белых», дав начало своеобразному «российскому холокосту». О миллионных жертвах православных и не только православных россиян в ходе этого «забытого» явления – геноцида русского народа, перед которым меркнут сталинские репрессии, до сих пор не принято ни говорить, ни писать (А. Терещенко. Тайны серебряного века).

Огромная империя разваливалась… Большевики, придя к власти, объявили, что принесли народам мир, на самом деле принесли войну. Цепляясь за упавшую к их ногам власть, они затопили страну кровью…

Бывший прапорщик русской армии Николай Игнатьевич Лоза не мог понять, почему большевики все силы своего террора обрушили на «бывших», первым делом истребляя офицеров, интеллигенцию, уничтожая и «правых» и «виноватых»?..

«Большевики считают насилием, – размышлял Николай, – то, что происходило по вине царских чиновников, но свое насилие над людьми сейчас возвышают до геройства, полагая, что от имени народа им дозволено все. Но у народа они и не спрашивают. Эти мерзавцы уничтожают людей, говоря, что делают это «во имя светлого будущего». Но какое будущее будет у России, если его строят на грудах трупов ни в чем не повинных людей?» Николай чувствовал, что у него отняли будущее, порушили все, что было ему дорого и что он ценил…

Думая так, Николай Игнатьевич Лоза, не знал, конечно, что подобные мысли терзали не только его одного. И. А. Бунин писал: «Народу, революции все прощается – «все это только эксцессы». А у белых, у которых все отнято, поругано, изнасиловано, убито – родина, родные колыбели и могилы, матери, отцы, сестры – «эксцессов, конечно, быть не должно».

Страшное время! Русские на русских на русской земле!

Николай не мог понять, как и почему обещанная свобода превратилась в террор, братство – в гражданскую войну, а равенство кончилось возвышением новой большевистской бюрократии – еще более алчной, более прожорливой, чем царская.

Историческая справка

Захватив власть в октябре 1917 года, большевики декларировали создание общества равенства и справедливости, этакого идеального «государства-коммуны». Глава большевистской партии В. Ленин в то время был убежден, что гражданская война станет кратковременным эпизодом, ибо сопротивление свергнутых классов будет сломлено очень быстро. В работе «Государство и революция» Ленин писал о необходимости «организованного насилия» для «подавления сопротивления эксплуататоров» и одновременно о том, что поскольку «большинство народа само подавляет своих угнетателей», то «особой силы для подавления уже не нужно» ( Ленин В. И. Государство и революция. ПСС. Изд. 5. Т. 33. М., 1963).

Реальное положение дел вскоре после Октябрьского переворота оказалось совсем иным. Поэтому сказанные 4 ноября 1917 года, слова В. Ленина: «Террор, какой применяли французские революционеры, мы не применяем и, надеюсь, не будем применять», в 1918 году быстро сменились ленинским призывом: «Сопротивляющихся – расстреливать!»

Большевики, только что выступавшие под лозунгами «свободы и самоуправления трудящихся», были полны решимости не выпустить из своих рук власть, чтобы любым способом привести страну и весь мир к грядущему счастью!

Недовольную большевистской властью массу обывателей, крестьян, рабочих, интеллигентов, которая мешала большевикам воплотить прекрасные идеалы, необходимо было уничтожить. Моральные препятствия