Девушка на качелях - Ричард Адамс

Я молча начал ласкать ее и, раздевая, целовал ей губы, плечи, грудь и руки. В моих глазах она прочитала ответ. Полуобнаженная, она отступила от меня на шаг и посмотрела на меня с неописуемым восторгом и отчаянием.

– Подожди. Тогда подожди, – шепнула она.

С нарочитой торжественностью она разделась донага, швырнула одежду на песок, медленно сняла кольца – жемчужное обручальное и простое венчальное, – вложила их мне в карман, а потом, обхватив меня за шею, принялась меня целовать.

Был отлив, потому что песок у воды был сыпучий, мягкий и сухой. Мы опустились на песок – я как был, полуодетый, а она обнаженная. Всхлипывая от страсти и облегчения, я овладел ею под тихий плеск волн совсем рядом с нами.

Для Карин любовные утехи служили средством выражения чувств и настроений, с их помощью она отвечала на все. Сейчас ее ласки были элегией. В тусклом свете, под покровом туч, на обычно многолюдном, но теперь пустынном пляже, она принимала меня в себя, как море принимает заходящее солнце. Ее тело подо мной все глубже и глубже погружалось в мириады песчинок, скрывающих и обломки кораблекрушения, и выбеленные морем кости. Наши любовные утехи, полыхавшие алым пламенем заката, наконец вспыхнули, будто последний луч солнца. Я прижал ее к себе и воскликнул, задыхаясь и утопая в бурном водовороте экстатического наслаждения:

– Ах, любимая! Любовь моя!

Неподвижное море покрылось неестественной зыбью. В нем что-то тяжело зашевелилось, приближаясь к поверхности шагах в двадцати от нас. Нас окатило высокой волной, моя одежда промокла, ледяная вода захлестнула мои обнаженные чресла. Я вздрогнул, приходя в себя, и понял, что лежу на берегу, сжимая в объятьях Карин. Она повернула голову и, не дыша, недвижным взором уставилась на воду. Проследив за ее взглядом, я увидел, как из моря выходит…

Из морских глубин, слепо вытянув вперед руки и ковыляя на полусгнивших ногах, покрытых серыми ошметками разбухшей, изъеденной тлением плоти, вышла маленькая девочка.

Я стремглав бросился наутек, путаясь в одежде, спотыкаясь и падая, и вскарабкался на прибрежные дюны. Песок скрипел на зубах, глаза саднило. Я бежал в беспамятстве, не помня себя, и неожиданно сверзился с какого-то обрыва, в кровь ободрав лицо и руки, а потом потерял сознание.

Я очнулся в зарослях крапивы и ежевики. Из бесчисленных глубоких царапин и ссадин на лице и теле сочилась кровь. Я заполз в кусты, хватаясь голыми руками за стебли крапивы и рыдая от неизъяснимого, сверхъестественного ужаса, походившего на обычный страх не более, чем леопард похож на кота. Острый край ржавой консервной банки пропорол мне запястье почти до кости. Кровь хлынула струей.

Кровь, песок и грязь покрывали меня с головы до ног, одежда была разорвана в клочья. Я зарыдал и стал звать маменьку, умоляя ее помочь. Я дрожал от холода и от боли в расцарапанных руках и в распухшем, обожженном крапивой лице. Мало-помалу, как человек, приходящий в себя после долгих пыток, лишь для того, чтобы осознать, что он по-прежнему во власти своих мучителей, я вспомнил, где я и что мне привиделось. Наконец я выкарабкался из зарослей ежевики и встал под проливным дождем.

Ко мне целеустремленно направлялся какой-то человек. Мне хотелось убежать, но я не мог сдвинуться с места. Я закрыл лицо руками и стоял не шевелясь, пока меня крепко не взяли под локоть. Коренастый полицейский решительно повернул меня лицом к себе. Пошатнувшись, я прильнул к нему с криком:

– Уведите меня отсюда! Не позволяйте ей…

– Успокойтесь, сэр, – сказал полицейский. – Не волнуйтесь, я вам помогу. Как вас зовут, сэр?

– Десленд. Алан Десленд.

– Это ваша машина на обочине?

– Да.

– А вы, случайно, не приметили молодую женщину? Здесь, на пляже, или где-то поблизости?

– Ах, где она? Отведите меня к ней.

– Я же просил вас не волноваться, сэр. Она в больнице. Скажите, а что здесь произошло?

Тяжело опираясь на него, я заковылял к дороге. Рядом с моим автомобилем, у полицейской машины, стояли двое полицейских. Больше никого не было. Полицейские молчали. Один сел за руль, а второй достал пакет бинтов и перевязал мне запястье.

– Доставьте меня к моей жене, – сказал я. – Мне нужно ей помочь.

– К вашей жене? – переспросил полицейский и, не дождавшись моего ответа, холодно добавил: – Она в тяжелом состоянии.

– Знаю, – кивнул я. – Я должен немедленно с ней увидеться. Делайте со мной, что хотите, но, умоляю, поскорее отвезите меня к ней в больницу.

– Так вас в больницу и повезут, – заявил полицейский. – Для начала. Вам нужна медицинская помощь, сэр. Вы сильно поранились.

Я смутно помню, что было дальше. Мне помогли выбраться из машины и отвели в отделение неотложной помощи. Две молоденькие медсестры, молчаливые и почему-то испуганные, помогли мне раздеться и принесли пижаму и больничный халат. Помню какие-то лоханки с теплой водой, комочки ваты и антисептический раствор. Мне перевязали запястье, сделали укол.

– Прошу вас, отведите меня к жене, – настаивал я.

– Успокойтесь, успокойтесь, – повторяла медсестра.

С трудом сдерживая слезы, я продолжал их умолять.

Мы находились в небольшой отдельной комнате. Вошел врач, грузный молодой человек в белом халате и со стетоскопом на шее.

– Что ж, давайте-ка с вами разберемся, – без обиняков начал он, но я его оборвал:

– Отведите меня к жене, пожалуйста, я вас очень прошу. Или хотя бы скажите, как она.

– Ваша спутница? Она в тяжелом состоянии, – ответил он, холодно, как полицейский. – И вы наверняка сможете объяснить мне почему.

– Я объясню вам все, что угодно, но сначала отведите меня к ней, – воскликнул я в страшном волнении и, пытаясь подобрать слова поубедительнее, зачем-то добавил: – Я должен о ней заботиться.

– Может быть, но не сейчас, – ответил он и, не скрывая презрения, обратил нетерпеливый взгляд к медсестрам. – Ей вкололи успокоительное, она уснула. Судя по всему, вы о ней уже позаботились, хватит. А теперь помолчите, я обязан вас осмотреть.

Тревога и беспокойство окончательно лишили меня сил.

– Послушайте, скажите мне хотя бы, что с ней! – взмолился я.

Он сурово поглядел на меня и нехотя ответил:

– Она нагишом в беспамятстве брела вдоль дороги. Сердобольный водитель остановился, привез ее в больницу, мы вызвали полицию, а полицейские отправились обыскивать пляж. А вы ей не муж. Вы ее изнасиловали.

– Я – ее муж! – выкрикнул я и, пошатнувшись, едва не упал.

Врач усадил меня на стул:

– Если вы ее муж, то почему вы вступили с ней в половое сношение на берегу, в общественном месте, а потом бросили? А если она ваша жена, то где ее обручальное кольцо?

– Простите, доктор, – вмешался полицейский, сидевший в углу палаты. – Лучше, если эти вопросы будем задавать мы. Вашему пациенту еще не зачитали предупреждение о правах.