Мне 40 лет - Мария Арбатова

Муж начал ответную войну. С поздним приходом, с запахом дешёвых цветочных духов. Помнится, я и разборки толковой не устраивала, поскольку интересен был его следующий ход. Он начал изображать сложные внутренние метания и делать многозначительные заявления, что некоторые думают только о деньгах, а вот другие — о духовности.

Дело было восьмого марта, после традиционных цветов и подарков. Позвонила расторможенная дама, настаивая на встрече с ним именно сегодня, я взяла другую трубку и предложила ей структурировать отношения. Дама приехала, оказавшись исполнительницей роли в моей пьесе во втором составе. Вела себя как дурно воспитанная артистка провинциального поза, кем, собственно, и являлась всю жизнь до этого. Была такой же профессионально невостребованной на данный момент, как и Саша. А главное, двадцать лет тому назад училась с ним вместе и, видимо, имела виды.

Они вели себя как идиоты, предлагая мне одновременно роль обманутой жены и заботливой мамы. То есть дама всхлипывала, что между ними ничего не было, но, что она, в отличие от меня, готова сделать его счастливым. Я предложила начать ей это немедленно и сразу же унести добычу в зубах, поскольку женщине с её данными только раз в жизни предоставляется возможность оторвать такого красивого мужика.

Она переходила на бытовые сложности, и я честно предупреждала её, что у нас для их счастья нет жилой площади, а на снятие квартиры он не заработает. Дама искренне спрашивала, не помогу ли я найти им жилье, ведь это так сложно. Как профессиональный паразит, она быстро углядела во мне опекающую мамку. По ходу дела она сообщила, что живёт в огромной квартире, но там всё решает мамаша, которая просто зверь. В остальном даму не останавливало ничего, вплоть до того, что Саша не проводил её даже до метро, спокойно сев за праздничный семейный ужин.

Я намекнула, что для такого спектакля он мог найти что-нибудь получше некрасивой провинциальной дуры. Он что-то начал про её несчастную жизнь и свою роль спасителя. То есть совсем не врубился, что будет отвечать за её визит по полной программе, а, напротив, предлагал мне удочерить ещё и это чучело. Это легко пришло в голову. В последнее время я действительно обращалась с ним как мамашка с великовозрастным сыном-баловнем, и он считал, что мы продолжаем брачный пинг-понг в новом составе. А я совершенно твёрдо решила отправить его к новым горизонтам.

— Сегодня ты пойдёшь устраиваться на новую работу и искать квартиру, — жёстко сказала я утром и ушла из дому. Вечером никаких признаков поиска работы и квартиры не обнаружилось. И тогда, развив колоссальную энергию внушения и выталкивания, я умудрилась провести телефонные переговоры с дамой и её мужем.

Муж дамы недавно родил ребенка на стороне и потому вёл себя более чем покорно, он мало ощущал себя действующим лицом нашей пьесы, хотя и уходить в новую жизнь не собирался. Быстро удалось убедить его в необходимости жить в одной квартире с моим мужем.

— Я не против, — сказал муж дамы. — Но у нас всё решает мама.

Я потребовала, чтобы дама, как честный офицер, забирала Сашу. Она щебетала, что «конечно, конечно, но хорошо бы не сейчас, потому что мама к этому ещё не готова». Прелесть интриги состояла ещё и в том, что в моей пьесе она репетировала жену, приходящую к любовнице, а Саша репетировал её мужа. Но на сцену её, как второй состав, так и не выпустили, поскольку в первом составе работала известная артистка МХАТа. Так что, обидевшись на жизнь, она решила сыграть пьесу наоборот, да ещё и самим автором. Короче, нарвалась.

Я напомнила, что уже взяла на себя переговоры с её мужем, уж пусть хоть с мамой разберётся. Она попросила подождать у телефона, потом сообщила, что «мама согласна». Времени было около двенадцати. А мой муж при этом обиженно лежал в супружеской постели и никуда не собирался уходить.

Пришлось использовать запрещённый приём, снова звонить ей и говорить: «Ну, вот видите, я же предупреждала вас, что вы ему были нужны как статистка в наших разборках».

Отступать ей было некуда, и она, быстро пообещав ему по телефону покончить с собой сразу всеми известными способами, помогла географическому перемещению в свою квартиру. Как у меня всё это получилось, сама не знаю. Такая везуха бывает раз в сто лет. Видимо, я настолько не могла лечь к нему в постель, что готова была ради этого сдвинуть горы.

Подробно я описала эту оперетту в романе «Визит не старой дамы» и до сих пор, как драматург, восхищаюсь архитектурой этих двух дней. Итак, я стала свободна…

Говорят, на адаптацию после развода уходит два года. Мне хватило меньше. Через два года я уже была со вторым своим мужем. Хотя адаптационный период оказался не простым. У четырнадцатилетних сыновей был сильный стресс, но они безусловно приняли мою сторону. Первую неделю я просто летала. Как поёт Гребенщиков: «Как хорошо проснуться одному в своём уютном холостяцком флете, ни перед кем не будучи в ответе, и будучи не должным никому». Но через пару недель началась страшная ломка.

Как всегда, в разлуке, хорошие качества бывшего мужа начали расти в моей памяти в геометрической профессии, а плохие в той же профессии уменьшаться. Я впала в страшную депрессию и, чтобы пережить её, по совету мудрой Эрнандес, с вечера писала себе жёсткий график занятости на следующий день. В нём не должно было быть щелей для тоски. Я начала ходить в бессмысленные гости, делать бессмысленные вещи, занимать время бог знает чем.

Вскоре после того, как Саша нарисовался в квартире избранницы, то её «всё решающая мама», тоже провинциальная артистка, на старости лет взятая в столицу за простонародный выговор и все силы положившая на добычу огромной квартиры, выставила сладкую парочку на улицу, оставшись с зятем и внучкой. Бедолаги, совершенно не способные быть самостоятельными, впроголодь жили то у алкаша за бутылку, то у инвалида за уход. С Саши мгновенно слетел лоск, из декоративного красавца он в месяц превратился в тяжко борющегося за жизнь мужчину неопределённого возраста и амплуа.

Он ежедневно пробирался домой в отсутствие детей, поскольку долго не мог справиться с чувством вины перед ними. Мылся, чистился, переодевался. Я, как сердобольная мамка, кормила и жалела. Он замысловато описывал трудности новой жизни и ронял фразы о том, что ещё не принял решения по поводу дальнейшего, поскольку у дамы такая сложная ситуация, а я, во-первых, большая и сильная, а во-вторых, сама им всё это хождение по мукам устроила. Вещи он, естественно, не забирал. И интереса к тому, насколько мне тяжело и бытово, и финансово вытаскивать двух подростков, не проявлял.

То есть, как полстраны, мы играли любимый советский фильм «Осенний марафон». В котором возвышенный страдалец ходит от одной бабы-мамки к другой, да ещё так, чтоб всем его было жалко. Вся отечественная мораль так сильно построена на дефиците мужиков, отстрелянных и посаженных в прошлых поколениях, что любой представитель сильного пола, попав меж двух баб, надувается как мыльный пузырь и проживает свои звёздные часы, при полном одобрении общества и начисто забывая о собственных детях.

Я сама полжизни разрывалась меж двух мужиков, но, как всякая нормальная баба, о том, что у меня есть дети, а у них есть проблемы, забывала только на время полового акта.