Взгляни на дом свой, ангел - Томас Вулф

Гай Доук мягко похлопывал себя по животу правой рукой, а левой неторопливо поглаживал круглый подбородок.

— Ну-с, посмотрим, — проржал он, — что он говорит об этом.

Их хохот бился о стены. И слишком поздно они услышали разбуженные крадущиеся шаги директора, скрипящие в холле. Позже — тишина, темнота, ветер.

Мисс Эми закрыла свой маленький аккуратный журнал, вскинула над головой крупные руки и зевнула. Юджин с надеждой взглянул на нее и дальше — на площадку для игр, красную в лучах заходящего солнца. Он был своенравен, необуздан, взбалмошен. Он не желал сдерживать в классе свой сумасшедший язык. Не было дня, когда бы он не сорвался. Он ставил их в тупик. Они его любили и наказывали сочувственно, с сознанием исполненного долга. Его никогда не отпускали вовремя. Его всегда оставляли после уроков.

Джон Дорси аккуратно отмечал в специальном журнале малейшее нарушение порядка, каждый плохо выученный урок. Перед концом занятий он под гул невнятных протестов прочитывал список нарушителей и назначал им наказания. Как-то раз Юджин за целый день не получил ни одного замечания. Он с торжеством ждал, пока Леонард просматривал список.

Джон Дорси испустил глупый смешок и ласково сжал его руку повыше локтя.

— Что же, сэр! — сказал он. — По-видимому, произошла ошибка. Я все-таки оставлю тебя после уроков для поддержания принципа.

Он перегнулся, залившись долгим прерывистым смехом. На отчаянные глаза Юджина навернулись слезы злости и удивления. Этого он не забыл.

Мисс Эми зевнула и улыбнулась ему с медлительным, могучим, ласковым презрением.

— Ну, иди! — сказала она протяжным ленивым голосом. — Мне надоело с тобой возиться. Ты не стоишь даже пороха, чтобы тебя застрелить.

Вошла Маргарет. Ее лицо хмурилось, а в темных дымчатых глазах затаилась нежная строгость и скрытый смех.

— Что происходит с этим шалопаем? — спросила она. — Неужели он не может выучить алгебры?

— Выучить-то он может! — протянула мисс Эми. — Он все может выучить. Он лентяй — в этом все дело. Просто лентяй!

Она ловко шлепнула его по заду линейкой.

— Подогреть бы тебя немного таким способом. — Она засмеялась медлительно и звучно. — Вот тогда бы ты все выучил!

— Нет, нет! — сказала Маргарет, покачивая головой. — Оставь его в покое. Нельзя смотреть фавну за уши. А ты не обращай на алгебру внимания. Она для тех, кто победнее. Там, где дважды два — пять, алгебра не нужна.

Мисс Эми обратила на Юджина красивые цыганские глаза.

— Ну, иди! Ты мне надоел. — Она утомленно махнула могучей рукой.

Он с безумным воплем выскочил без шляпы из двери и прыгнул через перила крыльца.

— Эй-эй! — крикнула Маргарет. — А где твоя шляпа?

Ухмыляясь, он помчался обратно, схватил бесформенный комок зеленого грязного фетра и натянул его на вздыбленные волосы. Из прорех у тульи высунулись кудрявые завитки.

— Поди-ка сюда! — печально сказала Маргарет. Ее нервные пальцы поправили сбившийся под ухо галстук, одернули жилет и застегнули пиджак, а он поглядывал на нее со своей странной бесовской усмешкой. Вдруг она содрогнулась от смеха.

— Господи, Эми! — сказала она. — Погляди на эту шляпу!

Мисс Эми улыбнулась с сонной и равнодушной кошачьей нежностью.

— Пора бы уж тебе начать следить за собой, Юджин, — сказала она. — Не то девушки не станут обращать на тебя внимания.

Он услышал странную мелодию смеха Маргарет.

— Нет, ты только представь себе — он ухаживает! — сказала она. — Бедняжка, наверное, подумает, что в нее влюбился демон.

И под луной ущербной плакал голос,

Возлюбленного демона зовущий…

Глаза ее горели, изливая темную тайную красоту.

— Ну, убирайся, разбойник, — приказала она.

Он повернулся и с яростным горловым кличем понесся по дороге огромными прыжками. Сумерки закружились в ее глазах.

— Оставьте его в покое, — прошептала она, ни к кому не обращаясь. — Оставьте его в покое!

Легкий апрельский ветер овевал холм. Около школы пахло горящими листьями и мусором. В поле на склоне позади здания пахарь погонял большого коня в свободных позвякивающих постромках вокруг все уменьшающегося квадрата сухой прошлогодней пашни. Но-о! Но-о! Его сильные ноги шагали следом. Большой лемех чисто впивался в почву, разваливая за собой глубокую плодоносную борозду во влажной юной земле.

Джон Дорси Леонард завороженно смотрел из окна на ежегодное омоложение земли. На его глазах возрождающаяся нимфа сбрасывала жесткую растрескавшуюся кожу ведьмы. Вернулся золотой век.

Дальше по дороге растянувшаяся вереница мальчиков уходила в мир света. Взмокнув честным потом, пахарь остановился на повороте и провел синим рукавом рубахи по обисеренному лбу. Тем временем его разумный конь, воспользовавшись остановкой, с медлительным величием поднял гордый волнистый хвост и добавил свою лепту к плодородию почвы, уронив на нее три влажных, усаженных овсом шара. Джон Дорси одобрительно крякнул. Кто лишь стоит и ждет, тот тоже служит.

— Мистер Леонард, — сказал Юджин, тщательно выбрав момент, — можно, я пойду?

Джон Дорси Леонард рассеянно погладил подбородок и невидящими глазами уставился в книгу. Другие ждут нашего вопроса, ты ж свободен.

— Э-э? — промурлыкал он неопределенно. Затем с визгливым бессмысленным хихиканьем внезапно повернулся и сказал:

— Ах ты, мошенник! Сходи узнай, не нужен ли ты миссис Леонард.

С острым голодом он сомкнул свирепые тиски пальцев на худом мальчишеском предплечье. Апрель — самый жестокий из всех месяцев. Юджин вздрогнул, отступил, а затем спокойно остановился: память о старом бунте прогнала почтение.

Маргарет в библиотеке читала детям «Речных малышей».

— Мистер Леонард велел спросить — можно мне уйти? — сказал он.

И ее глаза совсем потемнели.

— Да, шалопай. Иди, — сказала она. — Скажи мне, мальчик, — ласково и нежно спросила она, — неужели ты не можешь вести себя чуть-чуть получше?

— Да, мэм, — обещал он беззаботно. — Я попробую.

Не говори, что ничего борьба не даст.

Она улыбнулась его горячей гарцующей нервности.

— В аду тебя поджарят, как селедку, — сказала она мягко. — Убирайся отсюда.

И он умчался прочь от женского монастыря целомудренной груди и безмятежного духа.

Сбегая по ступенькам во двор, он услышал упоенное плещущееся соло Дерка Барнарда в ванной. Милая Темза, тише лейся, пока я песни не допою. Тайсон Леонард, с узкой довольной улыбкой покопавшись во всех грязных уголках природы, вышел из сарая с кепкой, полной свежих яиц. Вслед ему неслось заикающееся кудахтанье рассерженных кур, которые слишком поздно постигли коварство мужчин. У сарая под навесом «Папаша» Рейнхарт подтянул потуже подпругу своей оседланной гнедой кобылы, одним махом вскочил в седло, под жесткое цоканье копыт взлетел на вершину холма, повернул за дом и остановил кобылу возле Юджина.