28 мгновений весны 1945 года. Иллюстрированная версия - Вячеслав Алексеевич Никонов

отправление религиозных обрядов в кирхах, работу ресторанов и столовых разрешается производить до 21:00 часа по берлинскому времени.

10. Население города предупреждается, что оно несет ответственность по законам военного времени за враждебное отношение к военнослужащим Красной армии и союзных ей войск.

11…Военнослужащим Красной армии запрещается производить самовольно без разрешения военных комендантов выселение и переселение жителей, изъятие имущества, ценностей и производство обысков у жителей города».

Бои в тот день продолжались и на других фронтах. 2-й Белорусский фронт Рокоссовского продвигался все дальше на северо-запад широкой полосой по побережью Балтийского моря.

Жители Берлина читают первый приказ коменданта города Май 1945 г.

© Георгий Липскеров ⁄ РИА Новости

Американские войска вошли в концлагерь Дахау – к северу от Мюнхена. Около тридцати эсэсовцев, охранявших лагерь, пытались оказать сопротивление, открыв огонь с наблюдательных вышек, но вскоре были уничтожены.

Один из заключенных, бельгиец Альбер Герис расскажет, что когда американский майор сошел с танка, «из караульной вышел молодой тевтонский лейтенант Генрих Скодзенски и вытянулся по стойке смирно перед американским офицером… Он докладывает так, как будто находится на учебном плацу неподалеку от улицы Унтер-ден-Линден, – правильным движением вздернув руку в приветствии, и щелкает каблуками:

– Настоящим передаю вам концентрационный лагерь Дахау, 30 тысяч заключенных, 2 340 в лазаретах, 27 тысяч снаружи, гарнизон 560 человек.

Майор мгновение медлит, как будто пытаясь удостовериться, что на память ему пришли подходящие слова. А затем плюет в лицо немцу:

– Ублюдок. Садись сюда.

И указывает на заднее сиденье одного из джипов, которые тем временем въехали в лагерь. Затем майор поворачивается ко мне и протягивает автомат.

– Идемте со мной.

Но у меня уже не было сил двигаться.

– Нет, я останусь здесь.

Майор отдал приказ, и джип с молодым немецким офицером снова выехал за пределы лагеря. На протяжении нескольких последующих минут мои товарищи не осмеливались даже выйти из своих бараков, поскольку с такого расстояния они не могли понять, чем закончились переговоры между американским офицером и эсэсовцем. Затем я слышу несколько выстрелов».

Это был застрелен лейтенант Скодзенски. В течение следующего часа все 560 немецких солдат охраны были убиты. Из них 346 были расстреляны из пулемета одним американским лейтенантом, когда они сдались и выстроились у стены. Этот лейтенант минутами раньше увидел гору трупов узников, сваленных вокруг крематория и железнодорожной станции.

Журналист, который окажется в Дахау через два дня, напишет: «На железнодорожных путях стоит поезд из пятидесяти вагонов, полных жутко искореженных мертвых тел, наваленных, как изогнутые ветки спиленных деревьев. Около крематория (в котором уничтожали трупы) – другая огромная груда трупов, похожая на кучу искривленных поленьев, приготовленных для адского огня».

Из 33 тысяч выживших заключенных Дахау 2466 умерли в следующие же дни несмотря на то, что их покормили и оказали медицинскую помощь.

Утром 28 апреля командовавший обороной Берлина генерал Вейдлинг на своем командном пункте в Бандлерблоке прорабатывал план прорыва остававшихся в Берлине войск из города. «Прорыв предполагался тремя волнами с двух сторон через гавелевские мосты, южнее Шпандау, – объяснял Вендлинг. – В третьей волне должен был находиться Гитлер со своим штабом».

Сам фюрер, объявившийся днем в общих помещениях бункера, шокировал Ганну Райч: «Казалось, он все еще надеется на успех генерала Венка, пробивающегося с юга. Он мало говорил о чем-либо другом и весь день строил тактические планы, какие Венк может применить для освобождения Берлина. Он шагал по бункеру, размахивая дорожной картой, которая уже почти разлагалась от пота его рук, и строил планы кампании Венка перед всяким, кто его случайно слушал».

Генерал-фельдмаршал Кейтель вечером из северной ставки связывался с бункером: «У меня состоялся продолжительный телефонный разговор с генералом Кребсом, находившимся в имперской канцелярии; поскольку фюрер адресовал меня к нему, поговорить с Гитлером лично я не смог. Телефонная связь неоднократно нарушалась и прерывалась».

В 22 часа состоялось совещание с обсуждением стратегической обстановки. Доклад делал Вейдлинг, который поделится воспоминаниями: «Количество слушателей уменьшилось… Мне не составило труда перейти к предложению о прорыве. Кребс занял положительную позицию по этому вопросу.

Гитлер долго раздумывал, затем усталым, безнадежным голосом сказал:

– Чем может помочь этот прорыв? Мы из одного котла попадем в другой. Нужно ли мне скитаться где-нибудь по окрестностям, чтобы ждать своего конца в крестьянском доме или в другом месте? Лучше уж в таком случае я останусь здесь…

Я ожидал всего, но только не такой реакции. Ради того, чтобы дать им возможность как можно дольше отсиживаться в безопасности в бомбоубежище, многие тысячи людей с обеих сторон должны были приносить жертвы в этой преступной борьбе. Я покинул имперскую канцелярию в озлобленном настроении».

В ночь с 28 на 29 апреля Гитлер сделал два важных дела. Он составил завещания. И официально сочетался браком.

Об истории составления политического завещания и дальнейшей судьбе текста поведает на допросе адъютант фюрера майор Гюнше: «Ночью 28.4.45 г. фюрер продиктовал своим секретарям Кристиан и Юнге свое завещание. Это завещание было отпечатано в 3 или 4 экземплярах… С копиями этих завещаний утром 294•45 г. был отправлен майор Иоганмейер к командующему центральной группой армий генерал-фельдмаршалу Шёрнеру, к оберрейхсляйтеру нацистской партии Лоренцу и Цандеру, к гроссадмиралу Дёницу, генерал – фельдмаршалу Кессельрингу или же гауляйтеру Гизедеру, находившемуся в Мюнхене. Рейхсляйтер Борман поставил курьерам задачу переодеться в гражданскую одежду и пробраться сквозь русские позиции». Все курьеры попадут в руки советских спецслужб.

Текст не блистал оригинальностью. «Неправда, что я или кто-то другой в Германии хотел войны в 1939 году. Ее жаждали и спровоцировали именно те государственные деятели других стран, которые либо сами были еврейского происхождения, либо действовали в интересах евреев…

Я не желаю… попадать в руки врага, который жаждет нового спектакля, организованного евреями ради удовлетворения истеричных масс. Поэтому я решил остаться в Берлине и добровольно избрать смерть в тот момент, когда я пойму, что резиденцию фюрера и канцлера нельзя будет более защищать».

Практически пункты завещания касались назначений на ключевые посты в новом руководстве Германии. Гитлер распределил их так:

Карл Дёниц – президент рейха, главнокомандующий вермахта, военный министр и командующий военно-морским флотом.

Геббельс – канцлер, то есть глава правительства.

Борман – министр по делам партии.

Сейсс-Инкварт – министр иностранных дел.

Гисслер, гауляйтер Баварии – министр внутренних дел.

Шёрнер – главнокомандующий сухопутных сил.

Фон Грейм – главнокомандующий ВВС.

Гауляйтер Ханке – рейхсфюрер СС и начальник полиции.

Остальные назначения касались экономических министерств.

Таким образом, фюрера больше не должно было быть, а распределение должностных полномочий повторяло существовавшее в Веймарской республике,