Господин Гексоген - Александр Андреевич Проханов

Дагестане бойню. Через несколько дней, может, завтра, может, сегодня ночью, отряды Шамиля Басаева вторгнутся в Кадарскую зону, в базовый район ваххабитов, и провозгласят свободный Дагестан. В ответ армейские части, которые специально открыли дорогу Басаеву, заманивая его в Дагестан, нанесут по району сокрушительный удар артиллерии, авиации, будут бить на уничтожение. К тебе, должно быть, являлись гонцы от чеченцев, подбивая на восстание. Если ты поддержишь вторжение, взорвется вся республика, весь Кавказ, и взрывная волна пойдет далеко по всей России, вдоль Волги, в Якутию и Бурятию. Я прошу тебя сохранять хладнокровие. Не поддавайся на уговоры. Если хочешь, чтобы Махачкала с дворцами и парками, с фонтанами и мечетями, с красивыми девушками и цветущими юношами не превратилась в ядовитый кратер, как это случилось с Грозным, если тебе дорог мир в твоем селе, дорог покой Дагестана, стихи Расула Гамзатова, черненое серебро Кубачей, поверь мне и сохраняй хладнокровие. Негоже тебе, гордому и свободному аварцу, поэту и мистику, умирать за интересы циничных мерзавцев.

В каменной яме крутилось рыжее пламя. Кони недвижно стояли в прозрачном сладком дыму. Горец в кудрявой папахе, опустившись на колени перед розовой бараньей тушей, расталкивал кулаками сжатые звериные бедра, порол ножом сухожилия, рассекал хрящи и суставы. Высекал из барана узкие красные клинья, шмякал их в груду.

Белосельцев молчал, глядя на суровое лицо Исмаила, не зная, услышал ли тот его. Вошла ли произнесенная горячая речь в его плоть и кровь. Или ударилась о непроницаемое забрало лица, погасла, как пустое колебание звука.

Две горы, похожие на каменных нахохлившихся птиц, голубую и розовую, нежно светились в вечереющем небе. Казалось, в их толще возникло биение, едва заметное волнение цвета. От вершины к подножью побежали едва различимые волны, словно камень силился ожить, волновался, рождал трепетание света и тени. Белосельцеву казалось, что горы его услыхали, они силятся ожить и воскреснуть, оторваться от каменного насеста, воспарить в небеса. Ждал, что ответит ему Исмаил. Он ждал чуда воскрешения гор.

– Я не спрашиваю, Виктор Андреевич, кого вы сейчас представляете. Мне достаточно, что это вы, а не кто другой. Я не верю представителям московской власти, не верю представителям московских спецслужб. В Москве нет власти и нет спецслужб. Все находится в руках еврейских банкиров. Вся Россия сегодня как большой филиал маленького Израиля. Есть ли смысл кавказским народам оставаться в составе такой России? Наши братья в Палестине борются с еврейским игом, а мы здесь, в России, должны поддерживать это иго? Вот в чем вопрос, Виктор Андреевич, и этот вопрос задают себе сегодня мусульмане Кавказа – чеченцы, аварцы и лакцы.

На земле краснела груда рассеченного бараньего мяса. Горец развязал мешок с крупной солью, стал брызгать ее горстями на мясо. Соль розовела, впитывалась. А он стряхивал ее с темных рук, вытирал мокрые ладони о мясо.

Белосельцев чувствовал шаткое равновесие мира, готового сместиться и рухнуть. Мир стоял перед выбором – либо свершиться чуду, и мир сохранится в красоте тучных, перезрелых садов, с вечерней дорогой, по которой идет женщина в черно-красных одеждах, и ей навстречу, мотая тяжелыми шерстяными боками, течет стадо овец, либо мир будет взорван, рассыплется на груды огненных зловонных осколков, и дороги станут белыми от пепла и обглоданных костяных черепков, над которыми дни и ночи станет светить синяя, в ядовитых пятнах, луна.

– Дорогой Исмаил, у России есть свойство в узких горловинах истории, на перекатах, подобно льдине, раскалываться на множество отдельных обломков и проходить горловину в разломанном состоянии. Потом, когда история изливается на равнину и течет широким руслом, Россия вновь собирается из обломков и движется как целостный континент. Сегодня Россия разламывается, у нее нет ни царя, ни вождя. Власть пала, захвачена предателями и ворами. И властью становимся мы, обычные люди. Сейчас, дорогой Исмаил, судьба России в твоих руках. Здесь, в Дагестане, на этих днях будет решаться судьба нашей Родины. Дагестан становится замковым камнем российской судьбы, удерживает шаткий свод государственности. Ты можешь стать великим разрушителем и прославить себя как героя одного ущелья. Или можешь стать великим созидателем и прославить себя как героя Евразии. Смысл моего обращения к тебе – не поддайся на искушение, удержи свои боевые отряды от вмешательства в предстоящий конфликт.

Две каменные птицы трепетали и вздрагивали. По их оперенью прокатывались волны света. Розовая обретала бирюзовый, изумрудный отлив, у голубой начинали загораться золотые и алые перья. Казалось, птицы дышали. Их каменные клювы были готовы раскрыться, в каменной вершине дрожал, был готов раствориться фиолетовый птичий глаз. Чудо казалось возможным. Горы слышали волшебное слово. Окаменелые птицы напрягали могучие крылья, были готовы взлететь.

– Виктор Андреевич, народы Дагестана видели от России очень много обид. До сего дня в наших селах поют колыбельные песни, где матери напевают младенцам о жестокости русских солдат Ермолова, вырезавших дагестанские села. В нашем роду помнят джигитов, убитых при Валерике. В советские годы в селах закрывали мечети, уважаемых мулл, уважаемых патриотов Кавказа арестовывали и расстреливали. После войны некоторые из наших народов были высланы в казахстанскую степь. Теперь, в эти смутные годы, Москва не сумела нас защитить от воров и разбойников. Наш народ обобран, мучается в бедности, оскорблен поборами, и Москва не в силах нас защитить. Зачем нам такая Россия? Зачем нам такая Москва?

В яме крутился огонь, как лисица в норе. Горцы раскрывали шитые шерстяные кисеты с толчеными душистыми травами, собранными в горах, высушенными на летнем солнце, перемолотыми в деревянных домашних ступах. Лошади топтались в дыму. Невидимые, ворковали горлинки. Валуны в очаге раскалились и побелели от жара. Нож лежал на земле, мерцая в желобке каплями влаги и крови. Откованный, закаленный, выточенный кузнецом в полутемной кузне, украшенный резьбой, мусульманской священной вязью, сколько раз погружался он в горячее баранье горло, в теплую мякоть хлеба, в сочную сердцевину яблока. Горец в папахе хватал из кисета щепоти душистой травы, осыпал ломти баранины, словно крестил их. Его помощник накалывал мясо на заостренные ветки, клал на кусок мешковины.

– Дорогой Исмаил, на обиды нужно ответить добром, и тогда, по законам метафизики Зла и Добра, обиды превратятся в любовь. Тебя хотят вовлечь в катастрофу, когда вначале народ вдохновенно пойдет за тобой, как за имамом, а потом, когда Дагестан превратится в руины, кто-нибудь крикнет: «Это он во всем виноват!» – и тебя проклянут. Басаев, который манит тебя обещаниями, хочет сделать главой объединенного Кавказа, сулит тебе долю в нефтяном маршруте, – он обманет тебя. Если начнется большая война, здесь не будет нефтяного