Университет Ульгрейм. Лицо некроманта - Анастасия Левковская

Я молчала. Вредная мысль все не хотела ловиться, а в ней точно была какая-то полезная догадка.

Феолварт… Магия иллюзий… Некромантия… Портальная магия… Стихийная… Четыре магических дара… Точно! Вот оно!

— Марк, — я на миг крепко стиснула зубы, — есть только один способ это доказать. Нужна метрика Ника. Если у него есть четыре дара, целитель, принимавший роды, должен был это зафиксировать.

Только один раз можно было точно сказать, сколькими магическими дарами обладает человек, — в тот момент, когда перерезается пуповина. Именно в этот миг целитель, который разрывает физическую связь матери и ребенка, видит вспышки, свидетельствующие о том, что родился маг. Ничего конкретного, правда, он сказать не может — только количество вспышек и их силу, но это лучше, чем ничего. Иногда бывало, что фиксировали две-три вспышки, но потом проявлялся только один дар. Тогда говорили, что сильный дар поглотил более слабые. Например, когда родилась я, целитель засвидетельствовал две вспышки, причем одна была довольно сильная. Тем горше было разочарование родителей, когда ничего, кроме слабого стихийного дара, во мне не пробудилось. Тогда сошлись на том, что сильный почему-то перегорел. Теперь, правда, были у меня подозрения, что сильной вспышкой был дар техномагии.

Кстати, насчет дара техномагии… Сейчас я четко понимала, почему, к разочарованию отца, все его отпрыски удались в тещу. Так как техномагия тоже относится к магическим дарам, она подчиняется правилам наследования. А конкретно — правилу номер три, которое гласит: редкий дар может проявляться через поколение. А вот случай Ника, если мы не ошиблись, подпадает под первое правило: если у родителей до третьего колена не совпадают магические дары, то ребенок с большой долей вероятности унаследует все, что они имеют. Всего таких правил было под десяток.

— Точно! — воскликнул Марк, но сразу же нахмурился. — Вот только вряд ли там отражено настоящее положение вещей, не находишь? Если Ник скрывает свои таланты до сих пор, сомневаюсь, что они зафиксированы в его свидетельстве о рождении.

— У тебя есть другие варианты? — спросила я и, дождавшись неохотного качания головой, заключила: — Тогда проработаем сначала вариант с метрикой. Если ничего не найдем, будем думать дальше.

На том и порешили.

Мне не терпелось побыстрее все выяснить, потому в столичный архив я побежала во вторник, сразу после пар. Хорошо еще, что эта информация не считалась закрытой…

Больше всего в мире я хотела иметь право задать Нику мучающие меня вопросы. И получить ответы, которые меня успокоят. Что он к подмене сережек не причастен. А если и причастен, то ничего плохого не задумал.

Домкрат мне на ногу, я не хочу, чтобы он оказался негодяем! Очень не хочу!

Больше всего я страшилась того, что встречу его. Потому что, как с ним разговаривать, тая на сердце такое, я не понимала.

Но боги были ко мне милостивы — ни в Ульгрейме, ни за его стенами Ник мне не попался.

Марк был занят на медитации, так что в архив я пошла одна. Друг обещал, что присоединится ко мне как можно скорее.

Добрый дядя-архивариус охотно поверил в наскоро слепленное объяснение, что я собираю материал для разработки прибора, и, потребовав только удостоверение студента Ульгрейма, выдал мне ворох метрик тех наших преподавателей, чьи имена вспомнила.

Я выбрала самый удаленный стол и принялась нетерпеливо перебирать тонкие книжечки. Лйора Ровентир, Карвен Рэндервил, Мартин Шоурен, Виртен Хейрит, Ирвин Юрвист, Фергюс Эйровен и, конечно же, Ник Кайндорф. С удовольствием бы покопалась во всех метриках, но сейчас мне важнее было найти ответ на свой вопрос. Так что я торопливо вытащила нужное мне свидетельство о рождении и трясущимися руками открыла.

И ощутила острый приступ разочарования.

Помимо стандартных данных о росте, весе и прочих физиологических показателях, отчет целителя гласил, что при перерезании пуповины были зафиксированы три вспышки: одна сильная, вторая — средняя и третья — совсем слабая. После чего следовала более поздняя приписка, что в одиннадцать лет активировался сильный стихийный дар, в четырнадцать — средний портальный. И все. Больше ничего.

Я захлопнула книжечку и нахмурилась.

Ну и что делать? Как доказать? Или и не надо ничего доказывать, и мы с Марком вообще все нафантазировали?

— Ну надо же, какое совпадение.

Я вздрогнула и выронила метрику из рук. А потом приветливо улыбнулась.

Нет, ну ни шагу в этом городе нельзя ступить, чтобы не наткнуться на ульгреймовцев!

— Здравствуйте, магистр Эйровен, — поздоровалась я. — И тебе, Шэйн, тоже привет. Не ожидала вас здесь увидеть.

— Куда только не заведет тяга к знаниям, — пожал плечами преподаватель и хитро улыбнулся. — Тебя, смотрю, это тоже касается.

Я слегка покраснела и сгребла метрики в кучу.

— Привет, колючка, — подмигнул мне старшекурсник, которого почти не было видно за грудой свитков в руках. — А ты что здесь забыла?

— Метрики изучаешь? — изумленно спросил Эйровен, рассмотрев наконец то, что лежало на моем столе.

— Да вот над прибором думаю, — пришлось торопливо излагать ту же версию, что и архивариусу.

— Что за прибор? — немедленно заинтересовался Шэйн.

— Ну… — я запнулась, мысленно костеря некроманта. — В идеале он должен не только фиксировать вспышки дара при рождении, но и распознавать их.

— А это возможно? — удивленно вскинул брови преподаватель.

— Не знаю, — совершенно честно отозвалась я. — Но мне интересно попробовать.

— Ну удачи, что еще скажешь, — качнул головой он. — Если получится — обязательно покажи, мне даже интересно. Пойдем, Шэйн, нас ждут великие дела.

— Да, мастер, — вздохнул тот и, шепнув мне, что еще увидимся, послушно поспешил за старшим некромантом.

А я опять посмотрела на злосчастную метрику.

Все впустую. Ничего я из этой бумажки не вытрясу.

И в этот момент мой взгляд зацепился за едва заметную надпись в уголке темно-синей обложки.

Так-так-так, что там у нас?

Я поднесла метрику ближе к глазам и прищурилась. И с замиранием сердца прочла — «Дубликат».

То есть это не та метрика, которую заполнял целитель сразу после рождения Ника?! Нет, ничего такого в этом не было. Все же когда тебе надо и роды принять, и о ребенке позаботиться, и состояние роженицы контролировать, очень легко было напортачить в официальном документе. Потому дубликаты метрик хоть и не так часто, но встречались. Вот только я не верила в совпадения. И вероятность того, что в дубликат записали совсем другую информацию, была ой как высока.

Я опять открыла книжечку, запомнила имя — Давид Дорейни — и, удовлетворенно кивнув, поспешила на выход.

Мне срочно нужен был Марк для военного совета.