Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века - Сергей Глезеров

Что касается проекта снабжения Ленинграда ключевой водой с силлурийского плато, который выдвигался еще до революции, то он не может удовлетворить потребностей города. «Основные группы ключей – Таицкие, Орловские, Демидовские и Дудергофские – предназначаются для питания Детского Села, Павловска, Красного Села, Петергофа и других спутников Ленинграда. Весь дебит силлурийского плато будет израсходован со временем на месте, так что Ленинград не может получить никаких излишков ключевой воды, наоборот, придется Колпино и Тосно снабжать ладожской водой».

Однако мечты Александра Будникова не сбылись: проект ладожского водопровода снова, как и почти два десятилетия назад, остался на бумаге. Но неутомимый инженер нашел применение своей кипучей энергии: в 1938-1939 годах он руководил постройкой Ораниенбаумского водопровода. К тому времени старый, ветхий водопровод уже не мог удовлетворить и половины потребности населения Ораниенбаума. «Источником нового водопровода служит ключевая вода силлурийского плато, находящаяся в 21 км от Ораниенбаума, – указывал Александр Будников. – Эти воды направляются в город самотеком, то есть без применения насосов. Ключевая вода настолько чиста и прозрачна, что никакой искусственной очистки не требует».

Вся эта кипучая научная и экспериментальная деятельность проходила на фоне трагических событий в жизни страны. Приходилось не жить, а выживать в ужесточавшихся условиях, молчать, терпеть, существовать под страхом репрессивной государственной машины. Впрочем, можно сказать, что Александру Будникову повезло: репрессии обошли его и близких стороной, он мог заниматься своим любимым делом. По словам Веры Александровны Будниковой, отцу очень помогли оптимизм и твердость духа.

«Мы жили на Кронверкской улице в семикомнатной квартире, удобно и хорошо обставленной, – вспоминает Вера Александровна свое раннее детство второй половины 1920-х годов. – Позже мы лишились этой квартиры, так как произошло "уплотнение", и к нам подселили хулиганскую пару с гармошкой и весьма агрессивными настроениями… Родители были полны решимости бежать прочь, куда угодно. В результате мы очутились в двух комнатах на Большой Пушкарской в половине квартиры папиного сослуживца, которому грозило то же, что и нам. Мне было лет пять в это время. Хорошо помню, что папа очень много занимался со мной по вечерам: мы делали разные опыты, готовили растворы, сливали, разливали что-то, добывали крахмал из картошки, из старых очков конструировали какую-то оптическую трубу и даже лазили через чердак на крышу нашего пятиэтажного дома для астрономических наблюдений».

Как вспоминает Вера Александровна, в конце 1941 года, в самое страшное время блокады, отца уволили с работы по доносу сослуживца – «за распространение пораженческих слухов». «Это было страшным потрясением, за этим могло последовать все что угодно, аресты и в блокаду шли безостановочно. А ведь папа все свободное время сидел над работой по созданию обороны города от вражеской авиации. После увольнения папа не работал до эвакуации из Ленинграда. А не уехали мы осенью, как многие, потому что папина уверенность и оптимизм не вязались с необходимостью покидать город». Весной 1942 года семья смогла эвакуироваться и жила в городе Устюжна Вологодской области.

После возращения из эвакуации Александр Будников вернулся к научной и преподавательской работе. Его звали обратно в тот институт, откуда несправедливо уволили в 1941 году, но он ответил, что ноги его там не будет, и стал работать в Ленинградском институте холодильной и молочной промышленности. Его уход из жизни в августе 1949 года оказался внезапным и странным. Он скончался в Пярну, где находился на отдыхе, в местной больнице после операции по поводу аппендицита. Немного не дожил до 70 лет…

«Отец тогда чувствовал что-то недоброе, – вспоминает Вера Александровна. – Мы думаем, что его убили. Врача, который его лечил, потом посадили, но за что – мы не знаем. Ведь к тому времени разворачивалось "дело врачей", и все могло быть… О папиной жизни можно сказать, что она не была безоблачной: ему пришлось пережить революцию, репрессии, войну. Но его жизнерадостность, твердость духа очень скрашивали нашу жизнь. Он никогда не впадал в уныние, был добр и всякому готов помочь».

В 1913 году в России торжественно отметили 300-летие царствования Дома Романовых. Празднества продолжались несколько месяцев, а начало их, согласно «Высочайшему манифесту», данному императором Николаем II, приурочивалось к дате «единодушного избрания» на царство в Москве Великим земским собором «в 21 день февраля 1613 года» боярина Михаила Феодоровича Романова. Поэтому и начались торжества 21 февраля (по старому стилю) 1913 года, но готовились к ним заранее.

Одним из важнейших этапов подготовки к юбилею стало активное строительство храмов в честь 300-летия царствования Романовых. Появились они и в Петербургской губернии. География их была весьма обширна: Тярлево, Тайцы, Вырица, Карташевская, Озерешно, Сусанино, Ораниенбаум… Удивительно, но многие храмы уцелели, несмотря на годы борьбы с религией, а также со всем, что связано с историей Романовых и монархии…

Одной из первых в память 300-летия Дома Романовых возвели деревянную церковь в деревне Малая Ковшовка. В XIX – начале XX веков она административно относилась к Рождественской волости 2-го стана Царскосельского уезда Санкт-Петербургской губернии. В начале 1900-х годов здешняя земля была приобретена крестьянином Петром Лиуконеном: часть он использовал под свою усадьбу, а остальную продал под дачи.

Так появился дачный поселок, в котором в 1908 году заложили, а в 1910 году по проекту архитектора Б.Н. Басина возвели деревянный храм в память 300-летия Дома Романовых. Строили церковь на средства известной столичной благотворительницы Александры Герасимовны Семеновой, скончавшейся 10 декабря 1912 года.

Освятили храм 5 сентября 1910 года во имя Казанской иконы Божией Матери – как известно, именно эта икона сыграла особую роль в деле избавления русской земли от иноземных захватчиков. Осенний праздник Казанской иконы Божией Матери – это праздник в честь дня освобождения Москвы в 1612 году, положившего конец смуты в русском государства. В день этой иконы, 4 ноября, отмечается ныне День народного единства.

В 1914 году по просьбе местных жителей железнодорожная станция и деревня Малая Ковшовка были переименованы в Сусанино – в честь русского народного героя времен смуты, считающегося спасителем Михаила Федоровича Романова, крестьянина Ивана Осиповича Сусанина. Кстати, после Октябрьской революции имя Сусанина попало в разряд «слуг царей», и памятник ему в Костроме был уничтожен наравне с другими, «воздвигнутыми в честь царей и их слуг». В конце 1930-х годов, когда государство решило вернуться в идеологию героев прошлых времен, боровшихся против иноземных врагов, о Сусанине снова вспомнили…

Правда, именно тогда, в 1939 году, церковь в Сусанино закрыли, ее купол и колокольню разобрали. Во время войны, после начала оккупации, церковь была открыта, 22 октября 1941 года ее освятил иеромонах Сергий. Удивительно, что потом, после освобождения области, церковь не была закрыта, а так и продолжала действовать. Более того, и это кажется уже совсем невероятным, в самые непростые для церкви времена храм восстановили! В 1951 году был составлен проект восстановления нового купола и колокольни, их восстановили к ноябрю 1953 года, а в 1960 году был переустроен и иконостас, до этого представлявший собой обычную временную дощатую перегородку. Действует эта церковь и ныне.